«Я люблю людей, но я им не доверяю», – так однажды решила для себя Эрика. И оставила всех, кого знала, чтобы однажды отправиться в бесконечное путешествие. Переезжать с места на место, ни к кому не привязываться. Со временем она нашла гармонию, стала чувствовать себя более спокойной и уверенной. Слишком уверенной.

И сейчас Эрика пыталась вернуться в это самое состояние. Заставила себя улыбнуться. Вышло безумно и чертовски неискренне. Она закрыла глаза, делая глубокий вдох. Ничего. Она попытается еще. До тех пор, пока не сможет снова улыбаться искренне и от души. Нужно лишь немного больше времени.

Сделав шаг назад, Эрика оглядела себя в полный рост. Неудивительно, что слуги не задерживались здесь надолго, она выглядела как сумасшедшая. Где-то ночная рубашка была порвана во время очередного припадка. В одном месте она умудрилась ее даже прожечь. Всклоченные, давно не мытые волосы спутались в непонятный ком, а синяки на теле приняли отвратительный фиолетово-желтый цвет. Ноги еще саднили, но, к счастью, больше не кровоточили.

– Начни приводить себя в порядок со внешности, – словно зачарованная, произнесла Эрика слова своего психолога.

Вздохнув, она принялась собирать разбросанные одеяла и вдруг замерла в нелепой позе, наклонившись за очередным. Ее пронзили последние слова Чудовища, которые он бросил, когда уходил. Почему-то раньше они не запомнились, но неожиданно всплыли в голове с такой ясностью, словно он вышел из комнаты минуту назад. «Она в зеркале. Ты всегда можешь поговорить с ней, она хороший собеседник».

Прихватив за край одеяло, она протащила его за собой, осторожно подходя к зеркалу и разглядывая его. Это зеркало было… совсем обычным. Никаких глаз или рук, как у других слуг-предметов. Никаких признаков того, что зеркало могло бы быть живым. Эрика осторожно коснулась завитков на раме и тут же отдернула руку, боясь, что оно может укусить. Ничего. Она постаралась напрячь память и вспомнить имя, ускользающее от нее. Как он назвал ее? Стоф? Нет-нет, Стоф же… Спун? Нет, кажется, это имя было…

– Спигель? – неловко, едва слышно позвала она, осознав, что ее голос был слишком тихим, и та могла просто не услышать.

Еще пару мгновений ничего не происходило, и Эрика уже намеревалась опять подать голос, когда вдруг гладь зеркала пошла рябью, и сквозь ставшую матовой поверхность проступили черты лица. Эрика невольно отпрянула назад, но тут же с любопытством подалась вперед, разглядывая Спигель. Она не была зеркалом. Она была заточена в него, и проступавшие черты лица заставляли вздрагивать, покрываться мурашками от ужаса и осознания того, что где-то по ту сторону может быть живой человек, который не может вырваться наружу.

– Спигель? – чуть громче и смелее спросила Эрика, разглядывая силуэт лица с аккуратным небольшим носом, с округлым овалом лица, обрамленным волнистыми прядями, с высоким лбом и внезапно открывшимися глазами, внутри которых не было ни зрачков, ни радужной оболочки, ничего.

Невольно вздрогнув и почувствовав, как липкий страх проползает в душу, Эрика сделала шаг назад и увидела, как припухлые губы раскрываются и звучит мягкий, едва слышный голос, заставляющий обратиться в слух, чтобы расслышать слова.

– Здравствуй, Эрика, – Спигель на секунду замолчала и, не получив ответа, продолжила. – Я наслышана о тебе, жаль, что нам пришлось познакомиться в такое нелегкое для тебя время.

Невольно Эрика сжала в руке одеяло, которое все еще держала. Спигель все время была здесь? Значит, она… видела все? Все ее припадки? Ее состояние и истерики? Видела, как она смотрела в зеркало… Почему-то резко стало жутко, словно за ней следят и не оставляют без внимания ни один ее шаг. Еще и это странное заточение в зеркале…