– Там, где была пастораль, Антоша, ликует сумятица. Нет ничего в этом месте, приятного сердцу. Слово здесь – плевок в рожу, трава – крапива жгучая, а человеческое участие – волшебный пендель с ноги. Поэзия мертва, иллюзия испарилась. Ну ее к бесу такую пастораль, ну ее к лешему!

Володя Махоткин – один из тех редких счастливчиков, которые порвали систему, сбили матрицу одним прицелом, вышли в дамки. Случилось это внезапно. Герой наш всегда служил наглядным примером того человека, которого не замечают с рождения. Даже когда он был крошечным младенцем и страшно хотел есть, то реветь не смел, опасался. Новорожденный страдал, улыбался, ходил под себя, лежал мокрым, но никогда не обременял устоявшийся быт родителей. Постепенно они приспособились к ангельскому нраву сына. Сначала хвалились перед всеми соседями и родственникам спокойным малышом, потом привыкли к комфорту, а затем и вовсе перестали замечать безмолвного отпрыска. Усугубилось положение дел Володи тем, что следом за ним в мир пришла его сестра, вечно орущая, требовательная, капризная до омерзения девочка. Родители очнулись, приободрились, кинулись спасать неудобную дочь. Постепенно они так вошли во вкус самоотдачи, что полюбили ее всем сердцем. Володя же был окончательно, бесповоротно забыт. Едва ли кто-то замечал тихого, длинного, бледного мальчика, осторожно выглядывавшего из-за домашней суеты. Учился Махоткин весьма прилежно, но даже за этот губительный изъян школьники его приняли с равнодушием, что несвойственно детской породе. Он был бесцветной пищевой молью, спрятавшейся за сытым спокойствием круп.

Володя никогда не играл во дворе, так как не имел друзей. Мальчик читал книги, погружаясь в невидимые миры и фантазии, в которых он представлял себя Александром Македонским или Спартаком. Он покорял греческие города, завоевывал Египет, призывал рабов к бунту, усмирял диких скакунов, пленял первых красавиц мира. Да, он был неотразим, но, увы, лишь в своих мечтах. В реальности он по-прежнему оставался блеклой тенью своих воинственных притязаний.

Незаметно пробежала учеба в университете, в серой и монотонной изоляции от сверстников. Романтические чувства, присущие духу молодости, также обошли Володю стороной. Он был примерным студентом, но педагоги не любили его, презирали, относились скептически к зазубренной механике ответов. Они все ждали яркого проявления индивидуальности, критического мышления, но Володя не был способен на подобные экспромты. Он предпочитал утрамбованную, пресную стабильность. Жена у Махоткина появилась скорее благодаря усмешке фортуны, чем собственному добровольному выбору. Сложно сказать, как они познакомились, но поговаривали, что супруга была просватана за серого кардинала благодаря стараниям маменьки. Тем не менее, партнеры замесили достаточно крепкий брак. Детей у них не было. Они просто не могли родиться в этой атмосфере пыльного бессилия, как не возникает искра в отсыревших дровах. Супруги покорно смирились с отсутствием взаимных чувств и интересов. Разговоры семейной пары были вялые, бесцветные, словно расплывшиеся в трясине равнодушия.

Жил Владимир в небольшом городке. Конструкторское бюро, в котором работал наш герой, дышало на ладан. Платили через пень-колоду, часто отправляли домой за свой счет. Должность у Махоткина была ничтожная, коллеги за спиной называли его тряпкой и мучным червем. Безвольный философ никогда не бастовал и не стремился к лучшему. Да и зачем? Пусть рвут греблю те, у кого врожденные амбиции. Владимир же усвоил с рождения удобную мудрость востока и плыл по течению жизни, искренне доверяя судьбе. Бездействие стало его девизом, лень – током крови. Даже на почте, когда мужчина оплачивал коммунальные услуги (всегда в один и то же день, консервативно отвергая электронные платежи), ловкая работница умудрялась всучить ему лотерейный билет. Владимир не смел отказать назойливой дамочке и покорно брал яркую бумажку, со вздохом засовывал ее в карман. Спустя неделю Махоткин методично проверял билет и выбрасывал его в мусорное ведро. Чудеса обходили его дом стороной, гнушаясь бесхребетного аскета.