Когда закончилась первая любовь, Лена открыла для себя новую вселенную одноразовых свиданий. Ходила она на встречи с потенциальными кавалерами исключительно ради того, чтобы пожрать от пуза. Она не была динамо-тарелочницей в привычном понимании этого слова. Просто любила сытно поесть в соответствующих заведениях. Подружки не всегда могут составить компанию на подобном дорогостоящем мероприятии, да и деньжат у студенток обычно с гулькин нос. А тут каждый раз новый благодетель: что ни вечер, то развлечение и благословенный зажор. Лена считала, что весьма любопытно наблюдать за мужчинами от стадии знакомства с меню до вопроса об оплате. Многие наивно полагали перед рандеву, что девушка может быть сыта салатиком и соком… Но не такова была Леночка! Сначала она с вежливой миной предлагала до заказа блюд раздельный счет. Почти все жертвы пиршества по-джентльменски делали широкий жест с пламенным отрицанием подобного оскорбительного предложения. Они пафосно декламировали: «Заказывай, я плачу. Что я, не мужик что ли, а тряпка позорная? Оставь свои западные наклонности, чай, не в Европе». А потом, по мере озвучивания заказа официанту, на лицах опрометчивых добытчиков мамонта вырисовывалось сначала недоверие, после удивление, потом испуг, а в финале – отчаяние. При расчете Лена опять же коварно предлагала заплатить за себя. Но заднюю никто не включал, галантная совесть не позволяла. Первое слово, как известно, дороже второго, а мужчины редко грешат признанием собственной слабости. Кавалеры выжимали из себя имитацию обиды, в глубине души проклиная обжору, били пяткой в грудь, что, мол, «Я обеднею что ли, за даму сердца заплатить, за обычный провиант, за банальный антрекот?», но тихо страдали. После сытного ужина пара вальяжно прогуливалась при свете фонарей. При расставании Лена всегда просила очередного кормильца набирать ее в любое удобное время, но почти никто не перезванивал, а если и появлялся, то неизменно жаловался на полную неспособность выйти на свидание из-за зубной боли, радикулита, смерти кота. Леночка не волновалась и не тосковала по этому поводу. Кто знает, что мужчин в городе бесконечно много, тот всегда вооружен. Тарелочницы в целом действуют словно мастера иллюзий: они создают видимость интереса на первом свидании. Вы словно становитесь жертвой энергетического вампира и попадаете в лабиринт гендерных и социальных ролей. Освоив эту хитроумную схему, Лена премило годами потрошила одноразовых поклонников. А они все несли ей ритуальные жертвоприношения, словно ненасытному божеству чревоугодия. Все лики кавалеров были однотипны в испуганной оторопи, мелькали стройными рядами павших мучеников. И когда Лена очередной раз попала по приглашению в сияющий ресторан, то, инстинктивно оценивая высокую платежеспособность спутника (а глаз у нее был заточен остро как бритва), уверенным жирным пальчиком бодро выбрала белые трюфели, мраморную говядину, белужью икру, омлет с лобстером, рыбу фугу. Полирнула она сие великолепие шоколадным пудингом «Фаберже». Съела Леночка всю быстро и с довольным урчанием, в глубине души опасаясь за сердечный ритм партнера по столу. Тот же оставался подозрительно бодр и спокоен, с любопытством наблюдая за разгулом ненасытности. Вечер закончился без сюрпризов. Кавалер расплатился без вздоха и упрека, вежливо проводил еле передвигавшуюся Елену до дома. Интимные поползновения также не были замечены в тот знаковый вечер. Надо отметить, что даже привыкшая к обильному зажору Леночка не вполне рассчитала свои силы в потоке экзотического хоровода блюд. Ее душила тяжесть в желудке, в животе что-то странно бурлило и напевало арии басом. Наскоро распростившись с кулинарным филантропом, Лена рухнула на диван и не могла подняться до самого утра. Даже сон был прерывистый, насыщенный кошмарами и химерами. Такого прежде за Леночкой не водилось.