– Дурак ты, а не дракон, – в открытом окне появилось лицо.

– Как? Вы?.. Что?

– Слушай, ты завязывай с этим «Как? Что?», слова какие-нибудь новые выучи, – добродушно ответил мужик в шапке без козырька.

– Ладно, старик, объясни, как ты мысли мои читаешь, что все это значит? Это сон был? Сейчас сплю?

– Вот и истерика, – не скрывая улыбки, ответил старик.

Я начал злиться.

– Это не истерика, это понимание, что меня за дурака держат, ты меня сам так называешь, как я должен относиться к этому? Чертовщина, я чуть кони не двинул.

– Хорошо, ставь чайник, – лицо пропало из оконного проема, стало слышно тяжелую поступь у торца дома. – Поговорим, но так, я рассказываю – ты молчишь. Если в конце вопросы останутся – задашь.

Старик появился в дверях и по—хозяйски кинул шапку на тумбу в сенях.

Пообещав себе, что выслушаю объяснения, а затем сразу соберу вещи и уеду, я отправился выполнять поручение.

Баба Маня с вечера поставила в котелке кашу пшенную с тыквой томиться, тушенку и бочку с капустой нашел рядом с печью. Заварив литровый чайник Иван—чая с чабрецом, я приготовился слушать.

Сквозь открытое окно в дом проникал свежий утренний воздух, пропитанный ароматами трав и цветов. За окном раздавались звуки пробуждающейся природы: щебетание птиц, которые радостно приветствовали новый день, и легкий шорох листвы, когда ветерок играл с ветвями деревьев.

На улице посветлело, но солнца еще не было. Старик начал:

– Зовут меня Федор Михайлович. Я лесник в угодьях Владимирских и по совместительству хранитель действий от мысли.

– Ну охуеть подработка.

Полупрозрачные глаза прожгли во мне дыру, сразу стало неловко.

– Максим, замолчи. Сквернословие свое побереги от ушей моих.

Я закрыл рот, он продолжил:

– Юнцом поступил я на службу государственную. Отец мой, дед – все были лесничими. Работа не пыльная и спокойная. Хожу, наблюдаю за природой, если, где вырубка незаконная, сообщаю, где костер пожгли – также. Домик у меня в лесу на опушке, как раз за оврагом. Когда мне было примерно столько же, сколько и тебе, это девяносто седьмой год, на дворе двадцать седьмое июня. Как сейчас день помню. Я на обход шел, работал тогда уже семь лет, каждую тропку знал. Иду себе, иду, как понимаю – заблудился, быть не может, но вообще не узнаю место. Понимаю, что дом мой на западе, решил пойти по солнцу. Зенит прошел, солнце клонилось, вот пробираюсь через гущу лесную, выхожу на поляну. Солнечная, красивая. Дай, думаю, отдохну. Прилег около пенька, да вырубило меня, а в это время такая вспышка на солнце была, что до земли долетела и в пыль вывела все станции. Потом еще в газетах писали: то ли США на нас лучи капитализма направили, то ли Ванга это все предсказала. А на самом деле была магнитная буря, ударила, потом умные люди пытались объяснить. Но все уж. Помни врага – он виноват

– Просыпаюсь я, чувствую, ясно мне, тихо и хорошо, встал, через тропинку перешел, а вот и дом мой. Как, думаю, заблудился-то вообще. Вот после этого все и началось. Мысли стал слышать, но не все и только когда солнце светит. Ехал теленка брать в село, смотрю, стоит Марфа с дитем грудным, щеки красные, вся румяная, дите глазами хлопает, ну загляденье, – у старика скатилась слеза, но он, кажется, не обратил на это внимания. – А слышу ее, мол, что убить дите хочет и себя убить, потому что Степан ее обрюхатил, а сам женат, с тремя детьми, и теперь позор ей. Понимаешь? Испугался я, подхожу к ней, говорю: «Марфа, милая, что с тобой, ты чего удумала?». Стоит она, взгляд в землю уставила. «Все хорошо, вот иду Митеньке яблочек взять, пюре сделать», – протараторила и ушла. А через два дня узнал, что кинулась она в Оку под течение и ребенка привязала к себе, так и сгинула, не нашли.