Стоя в одной рубахе на голое тело, над оврагом, я смотрел на пустое синее небо. Внизу простирались дубы и тополя, ветерок чуть колыхал кроны деревьев. Тишина и покой. Как же давно я не чувствовал себя так умиротворенно! Я устал от бесконечных вопросов и поисков причин. И вот, наконец, я здесь, где нет ничего этого. Внутри меня царила безмятежность. Я начал озираться, и мой взгляд упал на дно оврага. Мой штиль как ветром сдуло… Что-то было не так. Тень. Не было тени. Я смотрел на 2D—картинку. На небе я не увидел ни одного облака и луча от солнца. Солнца не было. Как будто художник забыл нарисовать. Я почувствовал, как меня бросило в пот, закружилась голова. Сделав два неуверенных шага вперед, к краю обрыва, я начал падать, как тут же кто-то схватил меня за край рубахи.

– Привет, Максим.

Я пытался отдышаться, давление где-то на уровне плинтуса. В воздухе как будто не осталось кислорода или его было слишком много. Мой разум отчаянно искал точку опоры и определение происходящему.

– Максим, выдохни сейчас же мысль, она тебя убьет, – донеслось из—за спины.

– Что?

– Выдохни мысль, – старик смотрел на меня голубыми, полупрозрачными глазами. – Давай быстро.

– Что? Как?

Откровенный ступор накрыл меня с головой.

– Дай мысли форму. О чем ты сейчас подумал?

– О том, что нет солнца, нет тени.

– Хорошо, нет тени – придай слову вес.

Я закрыл глаза и представил себе сигарету «Винстон» – толстую, с желтым фильтром, как во времена моего детства. На ней было написано ручкой «нет тени». Я мысленно затянулся и выпустил метафорический пар. Как вдруг заметил, что изо рта валит сизое облако. Как же знатно я пересрал. Даже не так – охуел. Я стоял с глазами по два блюдца, в рубахе на голое тело и мотающимся членом между ног, и у меня изо рта валил дым. Ну чисто дракон.

– Твою мать, какой ты дракон, ты утенок, от мамки отстающий. Ну—ка, хватит голову забивать, а то огнем пульнешь, чего доброго.

Дым превратился в тонкую, восходящую к нарисованному небу струйку, а вместе с ним желание шагнуть в пропасть тоже отступило. Я рухнул на задницу.

– Максим, успокойся, то, что ты сейчас испытал, это потеря контроля между мыслью и действием. Это все энергия, – посмотрев в небо, сказал старик. – Именно это происходит у человека, решившегося покончить жизнь самоубийством, или у психически нездоровых людей, ну, шизофреники, понимаешь?

– Я что, сошел с ума, я псих?

В горле неприятно саднило, я еле мог говорить.

– Нет, ты не псих, это энергия провоцирует. Послушай, мальчик, мысли и эмоции мы не в состоянии контролировать, они проявляются словно ток в твоем мозгу, ни отследить, ни уж, тем более, взять под какой—либо контроль, ты их не можешь. В твоей власти оценка эмоций и последующие действия. Но если у тебя и это отнять, натворишь чего хуже. Ну сколько раз в пробке на Садовом ты думал, погоди, даже процитирую: «ебаный мудак, выйти тебе ебало набить этим поворотником». И сколько раз ты это сделал? – для старика, он выражался довольно современно, как будто если бы это был..

Я сидел в полном оцепенении и уже в каком-то благоговейный страхе. Рот мой пересох, не имея возможности даже произнести слова, я просто кивнул.

– Ладно, давай просыпайся.

– Что?

– Просыпайся, говорю, хватит с тебя на сегодня.

Я открыл глаза. От керосиновой лампы шли отблески на советский рукомойник, и только это меня держало от истерики. Я смотрел на блик, а он смотрел на меня, заигрывая хвостиком от света. Окей, просто странный сон и все. На старых пластмассовых, под позолоту, часах было четыре утра. Решил, что пора и честь знать. А то, чего доброго, и правда психом стану? Интересно, можно вообще стать психом, доктор? Мне кажется, я дракон.