Закрутив папиросу в тишине, он неожиданно выдал:

– А вот люди тебе не кажутся какими-то странными?

– В смысле? – ответил я, не глядя на него в надежде, что он быстрее отвяжется.

– Ну вот они живут жизнь, делают что-то, а потом хоп —он ударил морщинистой рукой по колену – и все бросают.

– Если бросают, значит, не получается.

Мужчина крепко затянулся, из его ноздрей повалил белый дым, запахло табаком и палеными волосами.

– Интересно, кто же это делает? Неужели нужно все бросать? Я смотрю на солнце и вижу, как оно бросает свои лучи, словно линии.

Я молчал. Было как-то странно. Местный алкаш—философ, видимо.

– Ты, Максим, не пугайся.

Я рефлекторно повернулся к нему.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Я все знаю, – сказал он, отмахнувшись. – Знаю, что девушка от тебя ушла, знаю, что с работой не ладится, и что ты сам от себя убегаешь в своих проблемах. Я вижу, что тебя беспокоит, сынок.

– Что? Кто Вы?

Дым валил изо рта старика, плотно окутав половину лица

– Я, в каком-то смысле, это я, но от меня мало что осталось.

Гребаный псих и в такой погожий день. Я собрался уходить.

– Погоди, не пугайся так, я объясню, – старик кинул окурок на землю и придавил его большим, армейским сапогом. – Видишь, солнце садится, а его лучи… Если научиться улавливать эти лучи своими мыслями, можно избежать многих проблем и не придется ничего бросать.

– Улавливать лучи?

– Каждый луч проходит миллионы километров до поверхности Земли, так? Но смотри, – и тут он вскинул ладонь. – Видишь? Я его поймал. Видишь тень от руки? Все, этот свет не коснется земли, он мой. А что, если ты этот луч поймаешь мыслью?

Сам не зная зачем, я вступил в разговор:

– Я вообще не понимаю, что Вы несете, мысли нематериальны, нельзя мыслью наложить тень.

– Да что ты говоришь, ну—ка, подумай—ка, уволили тебя несправедливо, как ты считаешь. Сколько ты себе оправданий нашел? Начальник самодур, и все тебя подсидели бедного, а на самом деле что? Не делал ничего, пил беспробудно и в мыслях своих погряз, вот и швырнули тебя, дурака. И тень на тебе лежит от мыслей твоих. Вот тебе и тень от помыслов.

Я смотрел на старика, пребывая в каком-то шоке и раздражении, и в ту же секунду, когда рой мыслей пронесся в моей голове, я ощутил полный покой.

И тут старик перестал казаться мне сумасшедшим.

– Нравится, да?

– Что нравится? – Все цвета стали теплыми, как будто я надел очки с особым фильтром.

– Я поймал свет, который шел на тебя, твой гнев ушел вместе с этим лучом.

– Вы умеете управлять сознанием?

– Господь с тобой, нет, конечно. Про свободу воли слышал?

– Тогда, как Вы это сделали?

Состояние было похоже на первые минуты после принятия грибов, насколько я помнил, дальше был бы «ад». Тревога вернулась.

– Так, дружок, много вопросов, много нетерпения.

Это нужно было заканчивать.

– Ясно, спасибо, я пойду, хорошего вечера, – невнятно пробормотав, я начал искать сумку с хлебом около бревна.

– Максим, беду я вижу скорую, – сказал старик тихо, почти шепотом. – Не знаю что, но чую, плохо будет всем.

– А я тут при чем?

– Пока не знаю. Сила есть в тебе. Хоть и дурак ты, – улыбнулся он по—отечески. – Приходи завтра, покажу тебе.

Ну вот, я дивергент. Понятно.

Я решил не отвечать и начал уходить. В конце тропы, ведущей от оврага, обернулся на бревно. Старика не было. Солнце село. Я видел поднимающиеся сгустки воздуха, которые искажали пространство, так бывает, когда в сорокоградусную жару смотришь на черный асфальт.

Но сгустки просто плыли вокруг меня. Вспомнив восьмой класс физики школьной программы, удивился: теплу не из чего было исходить.

Странно.

Вернувшись домой, я без сил упал на узкую кровать. От свежей перины веяло прохладой. Колея из одних и тех же мыслей вилась в моем мозгу. Как я смог все проебать? Девушку, работу, почти здоровье пропил… Неожиданно все оборвалось.