Прасковья, взяв подойник, ушла в дальний конец фермы.

На следующий день всё повторилось. Языкастые бабы продолжили донимать и без того переживающую Прасковью. Но на этот раз у них оказался бригадир, который, поняв злобные насмешки, строго пресёк их. И пообещал, что если они не прекратят свои издевательства над бедной женщиной, то он поднимет этот вопрос на собрании и устроит им проработку.

Явные и открытые издёвки прекратились, но между собой сплетницы продолжали шушукаться и криво усмехаться. Прасковья молча терпела. Осунулась, замкнулась. А ночью, как будто кто открывал кран, слёзы текли сами собой. Она закрывалась с головой одеялом, чтобы никто из детей не видел, и беззвучно плакала.

Последние дни февраля пятьдесят восьмого выдались ненастными. Февраль будто вспомнил, что он всё же ещё зимний месяц, и завьюжил. Откуда-то налетела пелена, затем стала сеять мелкая крупа, а потом повалил снег. Двое суток бесновалась непогода. Казалось, что зима хочет показать людям, вот, мол, глядите, как я умею. А то разбаловались, изнежились. Вот какая сила у меня.

– Наверно, весь снег решила высыпать, что остался, – сказала Прасковья, входя в дом. Похлопав себя рукавицами спереди, она сняла телогрейку и встряхнула её, чтобы очистить со спины. Обмела кирзовые сапоги и вошла в кухню.

– Вот задери её, эту непогоду, – чертыхаясь, она сняла сапоги, размотала платок и, присев на лавку, оглядела присутствующих.

Антонина шурудила кочергой в печке, а на лежанке уже стояла кастрюля с дымящейся картошкой.

– Ну, что, не передумала? – спросила мать.

– Нет, мам, уеду. Здесь мне житья не будет. Одни издёвки.

– Ладно, только пообещай мне, что как только приедешь к нему, сразу мне письмо напиши, чтобы я не волновалась.

– Хорошо, мама. Ты очень-то не расстраивайся, я всё сделаю, как и обещала.

– Да чего не расстраиваться, – вдруг всхлипнула мать, – вон куда едешь. За тридевять земель. И никого там нет, чтобы помочь.

– Ладно, мам, всё, хватит, не начинай.

– Я с Николай Васильичем договорилась, он раз в месяц в райцентр ездит, так обещал, что тебя возьмёт. Только непогода уляжется.

– Хорошо, мам, умывайся, я на стол сейчас соберу. И будем ужинать.

Прасковья горько вздохнула, подняла натруженные руки, вытащила из волос гребешок и, расчесав поредевшие, ещё не совсем седые, пряди и закрутив их в узел, снова закрепила гребнем. Встала, подошла к жестяному рукомойнику и, умывшись, вытираясь, снова спросила:

– Ты вот что мне скажи, ты учёбу-то совсем бросила или как?

Чтобы успокоить мать, Тоня бодрым голосом сказала:

– Мам, я всё решила. Как только родится ребёнок, сразу же пойду работать, а учиться стану заочно, – сказала и сама себе не поверила. Потому что не знала, как там всё сложится. – Он человек хороший, я думаю, поможет первое время.

Мать покачала головой, вытерла рукой пробежавшую по щеке слезу и сказала:

– Я думаю, какая же ты, доченька, у меня наивная. Она думает. Да если он за это время не написал тебе, значит его не интересует ни твоя судьба, ни судьба будущего ребёнка.

Сосед, Николай Васильевич Уткин, мужик крепкий, хотя и в серьёзных годах, был пчеловодом. Притом потомственным. Когда началась эпопея с раскулачиванием, его отец поступил очень мудро, что впоследствии спасло жизнь не только его семье, но и многим деревенским жителям. Когда пришли в зажиточный дом Уткиных и потребовали отдать припрятанные припасы, Василий Иванович сказал просто: «А у нас нет припрятанных припасов. Все запасы в кладовках и погребах, вот ключи, можете забирать. Только сначала подумайте, а стоит ли всё изымать сразу, может, лучше брать по мере необходимости? Вот и пасека у меня, я готов поставлять мёд для вашего вновь созданного колхоза за ту цену, которую вы назовёте». Местные мужики, знавшие покладистый характер пасечника, заступились за него при реквизиции. И приехавшему продотряду немного перепало из богатых закромов. Всё пчелиное хозяйство активисты объявили колхозной собственностью, а пасечник Василий Иванович стал колхозником. Правда, комиссар, сопровождавший обоз, был недоволен, но мужики в драных штанах и поддёвках насмерть встали на защиту. Пчеловод, видя, что сейчас сопровождавшие продотряд солдаты применят силу и, вполне возможно, прольётся кровь, предложил разделить поровну, и конфликт был исчерпан.