К вечеру Тома была выжата как лимон. Свернувшись калачиком на неказистом маленьком ковре, она наблюдала, как старушки пили душистый отвар и мило щебетали.

Ее глиняная кружка с терпким бодрящим напитком стояла рядом. Иногда Тамара поднималась и уныло отхлебывала жидкость небольшими глотками, мечтая хотя бы об одной маленькой лепешечке. О мясном с недавних пор вспоминать без содрогания она не могла.

Словарный запас сегодня пополнился тридцатью новыми словами, такими как коврик, лампа, горшок, одежда, кувшин, лепешка, но она их еще путала. Однако Тома была абсолютно уверена: беседовали женщины уж точно не о домашней утвари.

«Стопроцентно, меня обсуждают!» – решила, замечая частые заинтересованные взгляды в свою сторону.

«Если сразу как ведьму не спалили, есть шанс выжить, – успокаивала она себя. – Но впредь надо быть начеку и не умничать».

Женщины допили чай, вышли из комнаты, а когда вернулись, их было не узнать.

Старейшина облачилась в длинную голубую тунику, богато украшенную вышивкой и желтым бисером. Седые волосы собрала в несколько тонких кос, перевязала полосками кожи.

Опираясь на резной посох, изображавший спящую змею, она выглядела представительно, даже царственно. Ее помощница немного проще, но чувствовалось, что и она имеет влияние.

Хула, заметив, какое впечатление произвела на замарашку, мстительно сверкнула глазами, и с большим достоинством покинув комнату. Помощница последовала за ней, поманив собой рукой Тому.

Террасу в вечернее время украшали разноцветные лампы. Словно гирлянды, они освещали каменный дом, примыкавшие к ним коридоры, и на фоне черного неба жилище казалось сверкающей сокровищницей с самоцветами, скрытой в темной норе.

После заката зной спадал, люди собрались компаниями на открытых террасах, болтали, шутили или веселились. Кто-то ел. Откуда-то звучала веселая мелодия и хлопки, раздающиеся в такт. Мимо проплывали ярко разодетые женщины, обильно обвешанные украшениями. Мужчины старались от дам не отставать и тоже нацепляли побрякушки, но скромнее.

«Во всяком случае, аборигены живут счастливо, не голодают. Уже замечательно!» – Тамара старалась запомнить и разглядеть как можно больше. Но, несмотря на появляющийся оптимизм, не забывала, что в любом доме есть чулан, где прячут самые неприглядные вещи, например, мутанта Хрюшу. Возможно, безобразное и жестокое где-то совсем рядом и, если его не видно, не значит, что этого здесь нет.

Женщины свернули и юркнули за красные отрезы ткани, что отгораживали коридор от уличной суеты.

Пройдя еще несколько проходных коридоров, подошли к большой круглой зале, где восседали четыре человека. Та и Тамара остались у входа, а Хула гордо прошествовала к свободному возвышению и села.

Лица сидящих старейшин суровые. Даже сама Хула переменилась.

Теперь Тамара видела жесткую, властную, расчетливую женщину, на лице которой перестали отражаться эмоции. Тома уже догадалась: сейчас состоится совет, на котором старейшины будут решать ее судьбу. Запаниковала и стала покрываться липким потом.

Когда Хула заговорила, Томка услышала в ее голосе недовольство и угрозу, испугалась не на шутку. Та, желая приободрить, похлопала Тому по плечу.

Через несколько минут, подталкивая в спину, помощница старейшины вывела Тому в центр зала.

Стоя на ватных ногах, Тамара с трудом сохраняла выдержку и спокойствие на лице.

Старейшины восседали с напряженными лицами, пристально вглядывались в нее и, судя по поджатым губам некоторых, насмешливому взгляду толстяка, она им не нравилась. Хула же сидела с каменным лицом. И лишь тот, что моложе, улыбался.