Страшилище постоянно крутилось рядом, шумно обнюхивало, не пропуская ни одного участка её тела.

Умирать не хотелось. Хоть пять минут, но пожить ещё. Поэтому, едва огромная туша развалилась на полу, позволяя чесать морду, Тамара не стала упираться.

Хитрые, умные, почти человеческие глаза урода, не отрываясь, следили за ней. Он вполне осознавал Томкин испуг, отчаяние, брезгливость, желание жить. И это доставляло ему удовольствие. На злорадной морде держалась брезгливая усмешка, по которой читалось: «Поиграть ещё или сожрать?»

– Дожила! Прежде чем сожрать, надо мной решили поиздеваться! – разозлилась Тома. Мутант пошевелил ушами, прислушиваясь.

Раньше она никого с таким энтузиазмом не ублажала, как этого урода. Сейчас в голову мысли о женской гордости и достоинстве, которых раньше в ней было в избытке, не лезли.

Неизвестно, как решилась бы её судьба, если бы со звуками осыпающегося песка и трения камней высоко под потолком не откатился круглый камень. В образовавшемся проходе появилась физиономия странного мужика.

– Фс-с-с-с-с! – издал он свист.

Боров повернул голову, медленно встал и на четырёх лапах двинулся на призыв.

Когда мутант отошёл, Тамара осмелела, приподнялась на локте, силясь рассмотреть аборигена. Тот, заметив её движение, недовольно заорал и, когда животное подошло к нему почти вплотную, свесился вниз и замахнулся дубиной.

Чудовище почти при полном отсутствии шеи неожиданно подпрыгнуло, извернулось и, захватив пастью руку человека, дёрнуло.

Тома не успела ничего понять, но когда истошно оравший мужик с громким глухим стуком упал на пол, руки у него не было.

Осознавая, что грядёт расправа над упавшим, Томка, суча ногами по грязному полу, отползла к стене.

Между тем огромный зверь, почувствовавший кровь, рассвирепел. Он медленно, угрожающе рыча, подбирался к жертве, которая, вместо того чтобы отбиваться, начала ползти к Томке и указывать на неё уцелевшей рукой, надеясь, что монстр кинется на неё.

Вот только тощая Томка по сравнению с коренастым мужиком – сущий заморыш. Не впечатлила хряка, и он накинулся на аборигена.

Тамара зажмурилась, чтобы не видеть, как зверь отгрызает тому вторую руку…

От жутких криков раскалывалась голова. Иногда до неё долетали тяжёлые капли крови. Тома сжалась в комок и отчаянно нашёптывала:

– Это сон! Сон!

Тамаре показалось, что за это время она поседела и стала ненормальной.

Жертва больше не орала, не билась, и теперь в жуткой тишине были слышны лишь треск костей и довольное чавканье хряка. Её тошнило и, если бы что-то было в желудке, вышло бы обратно.

Жалуясь на пустоту, живот не вовремя заурчал.

Мутант дёрнул ушами, остановил пиршество, приподнял морду.

– Хрюша хороший… – залепетала Тамара, когда чудовище медленно двинулось в её сторону.

Однако, подойдя, оно не накинулось. Остановилось, оглядывая Томку, словно прицениваясь, открыло пасть и выплюнуло под ноги окровавленный кусок плоти. После повернулось к ней огромной задницей и вернулось к растерзанному телу.

Жрал Хрюша долго, смакуя каждый кусок. За это время в дыре, из которой выпал мужик, мелькали другие аборигены. Увидев, что их соплеменник стал жертвой борова, удивились, но не стали спешить ему на помощь. То ли изувеченные здесь были лишними, то ли этот мужик не пользовался особой любовью, но немного поглазев и пошептавшись между собой, они удалились, закрыв проход камнем.

Наевшись от пуза, зверюга облизнул окровавленную морду и, развалившись рядом с соседкой, задремал.

Тома чувствовала себя разбитой, обессиленной, словно на ней весь день пахали. Руки от перенапряжения тряслись. Изнеможённая, она не заметила, как отключилась.