Мы смущённо оделись, как любовники, которым больше нечего друг другу сказать, и одновременно вышли из их дома: я пошел в офис, она – в сторону Фурштатской. Тогда мы неловко поцеловали друг друга в щеки на прощание.

Её ответ, кстати, пришёл довольно быстро, через четыре дня. Она чужим отстранённым голосом сообщила, что беременна. Прежняя самонадеянность дорого мне обошлась – её слёзы ещё долго пылали во мне. Прямо как искры от сердца Данко в легенде Изергиль или как угасшие звёзды в небе; они всё ещё отдают свет, хотя уже мертвы. Как красив… свет ушедшего времени.

Всю следующую часть жизни мы старались не оглядываться на прошлое.

Мобильник звякнул, и я поднял трубку.

Голое пространство строящегося объекта на Боровицкой было совершенно пусто. Сплошной бетон. Я стоял у оконного проёма, курил электронную сигарету, выпуская химический пар на улицу, и думал, в какую же дерьмовую историю, грозившую полной потерей репутации и тюремным сроком, я попал полгода назад. Уже три месяца нахожусь в подвешенном состоянии, не зная, договорюсь ли я о снятии обвинений или сяду по самой позорной статье. Президент был зол и больше отмалчивался, а сейчас, после смерти Бёрна, ему вообще не до меня. «Ну и хорошо», – я поднёс к губам гаджет и жадно затянулся. Почти каждый день просыпаюсь с лающим, как у туберкулёзника, кашлем, который выворачивает наизнанку. «Всё дело в этих электронных палках», – думал я, при этом не переставая парить. Периодами я прямо физически чувствовал, как вязкая жижа обволакивает горло и приторным комком падает в лёгкие.

Как, оказывается, сложно в наше время удалить информацию из интернета! Она распространяется молниеносно, многократно дублируясь на крупных порталах, затем растаскивается по социальным сетям, обсасывается в пабликах и намертво застывает на каналах в кроссплатформенных мессенджерах. Ссылки имеют свойство размножаться, как долбаные мухи. Моя служба безопасности отправила не один десяток жалоб поставщику услуг защищённого хостинга и новостных агентств с требованием немедленно принять меры против издания, опубликовавшего историю. Такие же письма параллельно получили поисковые системы, мол, исключите страницы из выдачи, но, как известно, подобные процессы тянутся месяцами, а за это время информация успевает просочиться во все щели интернет-пространства. Дались же мне эти близняшки?! Ещё как дались!

Наша индустрия управления имиджем развита не хуже, чем в прогрессивных странах, я нашёл приличное количество сервисов по обелению репутации. «Любой человек с деньгами может изменить реальность» – таков их девиз, но это не совсем так, а иногда и совсем не так. Выскрести информацию отовсюду стоит очень дорого, и никто не даёт гарантий, что она, как чёрная плесень, не вылезет в другом месте. Да и как быть с копиями, их успели сделать тысячи пользователей, тот же «Рынок яйценосов»?!

Мы сразу отмели мелкие мусорные компании и оставили только одну серьёзную фирму, гарантирующую успех и мониторинг. Кто бы мог подумать, что такие сервисы – прибыльный современный бизнес?! «Изменить реальность» мне стоило порядка восьмидесяти пяти тысяч долларов, и это, кстати, не предел. В агентство обращаются рестораны с просьбами удалить негативные отзывы, липовые миллионеры, бывшие министры, создатели криптопирамид, ну и удачливые бизнесмены, вроде меня.

Моё имя было известно в экономических кругах. Также меня знали как видного собирателя предметов искусства. А теперь я ещё и извращенец. То есть, узкий круг когда-то признал меня за мои заслуги, но широкую известность я получу благодаря сомнительным привычкам. Мои знакомые будут теперь вспоминать меня, когда речь зайдёт о секс-скандалах. Я живо представил себе, как они переговариваются, смакуя подробности: «Таким приличным человеком казался… а выяснилось, что путается с малолетками. Он им в дедушки годится. Ты слышала, что о нём говорят? Наш Антон Павлович, оказывается, переодевается в женскую одежду и нанюханный хромает по своему замку. Все уже знают об этом». Неужели так и будут говорить? А что скажет моя дочь? Она, наверное, подожмёт губы в неудовольствии и буркнет, что её это не касается. Что скажет моя жена, я и так знал, скорее всего, что-то про «урода-садовода».