– Зря вы не доверяете дюку, зря вы не доверяете и моему родному отцу…

– Вы сами ему не доверяете, – сказала Зита.

– Вы не правы, – возразил Йерве. – Мой отец не эталон здравомыслия, но он честный человек. Он опытный человек.

– Откуда вы знаете? Вы знакомы с ним лишь несколько дней. Он обрушил люстру на собственного сына, прежде наградив его проклятием! Как вы можете ему доверять?

– Могу, – с непоколебимой уверенностью сказал Йерве, делая променад по диагонали. – Черт с ней, с люстрой. Некоторые проклятия мы сами заставляем сбываться. Некоторые истины не нуждаются в доказательствах.

– Вы так наивны, юноша!

Йерве покраснел, но остался верен себе.

– Сударыня, больше всего на свете я желаю вам помочь, но я пока не способен на подвиги без помощи старших. Мне шестнадцать лет, и я не узнаю вас в толпе. Быть может, я наивен, но я не безумец. Доверьтесь хозяевам этой провинции, и они не оставят вас в беде.

– Я не доверяю мужчинам.

Страстная мандолина заглушила обиду юноши.

– Не обижайтесь, сударь, – спохватилась Зита, двигаясь по кругу, прижавшись спиной к спине Йерве. – Молодость… впрочем, вы сами знаете.

– Я не обижаюсь, – солгал Йерве. – Позвольте мне поговорить с моим отцом.

– С каким из них? – спросила Зита.

– Выбор за вами.

Зита взглянула в нездешние глаза Йерве.

– Увы, ваш крестный отец вызывает больше доверия, чем ваш кровный отец, но он не должен ничего знать.

– Но почему? – спросил Йерве.

– Потому что правосудие слепо, – вздохнула Зита, завившись кольцом вокруг партнера. – Сеньор Асседо, каким бы благородным человеком он ни был, уполномочен вершить высший суд.

– Я ничего не понимаю, – признался юноша.

– Я знаю, знаю! – Зита запрыгнула ему на руки. – Я не умею лгать! Джоконда владеет этим навыком намного лучше меня! О, Всевышний, я совсем запуталась. Я пропала! Эстой тотальменте пердида!

Как загнанная пантера в капкане, изогнулась Зита в поддержке по дуге.

– Де нингун модо, сударыня, ни в коем случае, – сказал Йерве, склоняясь к ее лицу. – Я не брошу вас. Ваша ложь меня не пугает, и я уверен, что раз вы лжете, значит, у вас есть на то веские причины. Если нам суждено остаться в Арепо, мы останемся в Арепо, пока вы не решитесь заговорить. Мой отец – мудрый человек. Вы сами это видите. Он понимает суть вещей без лишних слов.

– Который из них?

– Фриденсрайх фон Таузендвассер.

Почувствовал Йерве, как затрепетала Зита в его руках.

– Позвольте мне обратиться хоть к нему. Вы не должны раскрывать никаких тайн.

– Ваш отец еле жив… – едва слышно сказала Зита. – Разве он может…

– Мой отец умудрился прожить шестнадцать лет взаперти. Он упрям как сто тысяч чертей и сильнее, чем кажется на первый взгляд. Неужели вы не заметили?

– Но разве можно просить у человека о помощи, ничего ему не сказав? Это несправедливо!

– Можно, – ответил Йерве. – Вы только что это совершили. Видите? Я все еще с вами.

«Пам! Пара-па-па-па-па-па-пам! Пам-пам!», – пропела труба.

Зита скользнула по руке Йерве, выгибаясь в финальном выпаде.

Литавры ударили последний такт.

Прогнутые дамы застыли в руках кавалеров, отдаваясь на милость их силы.

– И Джоконда, – одними губами промолвила Зита, – она тоже не должна знать, что я говорила с вами. Она убьет меня прежде, чем это сделает дюк.

– Клянусь, я буду так же нем, как слеп, – поспешил пообещать Йерве.

Зита повернула голову. Фриденсрайх фон Таузендвассер, восседавший в кресле с баобабовыми ножками, был окружен несметным количеством лиц – знатных, в меньшей степени и не очень, говоривших без умолку, но не сводил насмешливого взгляда с танцующих пар – с Зиты и Йерве в частности. Поигрывал бокалом с обашским вином, столетней давности разлива.