Йерве коротко поклонился, а желание его исчезнуть и провалиться сквозь землю становилось все сильнее с минуты на минуту.

– Сударь, нам бы без церемоний. Мы очень устали с дороги, – попытался Йерве достучаться до радушного хозяина, но толку было мало.

Зита и Фриденсрайх остались в повозке одни. Поглядели друг на друга. Улыбнулся печально Фриденсрайх, блеснула речная галька. Зита отвела глаза.

– Ваша светлость! – приветствовал маркграфа Шульц. – Ах, какое событие! Какая неожиданная удача! А кто эта женщина? Ваша горничная?

Зита вспыхнула бы, будь ее кожа светлее. Фриденсрайх дернул бровью.

– Госпожа Зита Батадам, – представил ее. – Моя… гишпанская кузина. Я лично отвечаю за ее благополучие.

– Ах, сударыня! – Шульц поспешно поцеловал руку Зиты и помог ей выбраться из повозки. – Сколько времени мы с вами не виделись, маркграф? Дай бог памяти – двадцать лет?

– Всего лишь шестнадцать, любезный герр Шульц. А кажется, что все сорок, не так ли?

– Вы совершенно не изменились!

– Вы тоже. Только вот, вспоминается, в прошлый раз вы были блондином.

– О, с тех пор в самом деле утекло очень много воды. Когда же был тот последний раз? Кажется, мы встречались на борту «Грифона». Я снаряжал торговое судно к берегам Португалии, а вы обучали моих матросов базисным навыкам морской обороны. Говорили, что бухта Мар де Палья в ту пору кишела пиратами. – Тут Шульц задумался. – Однако я запамятовал, почему вы тогда проявили ко мне такую милость, ваша светлость.

– Напомню вам, что на борту вашего корабля находился мой собственный товар, – ответил Фриденсрайх, – вековые таузнедвассерские кедры, на которые, по вашим словам, был спрос в Лиссабоне, вследствие реставрационных работ кафедрального собора, освобожденного от магометан.

– Ах, какая светлая память! – всплеснул руками купец.

– О, да, – вежливо улыбнулся Фриденсрайх, – ее не омрачило даже то обстоятельство, что ни кедров, ни выручку за них я так никогда больше и не увидел.

– Не может быть! – изумился Шульц. – Что же приключилось с кедрами и с выручкой?

– Вы утверждали, любезнейший, что «Грифон» сел на мель, а затем был потоплен франкскими корсарами.

– Какая печаль! – снова всплеснул руками купец, и чело его омрачилось.

– Не переживайте, герр Шульц. Вероятно, все дело в том, что я плохой учитель, и мои навыки в морской обороне не пришлись впору вашим несчастным матросам. Но вы ошибаетесь – с тех пор мы встречались еще дважды.

– Неужели? Когда же?

– На приеме у дюка, перед восстанием мятежников и… при менее благоприятныx обстоятельствах. А теперь, не будете ли вы так любезны, дорогой мой, уделить нам несколько свободных комнат в вашем великолепнейшем из дворцов? По старой памяти.

– Уделю, непременно уделю! Только прежде – ужин. Необходимо представить вас гостям. Весь свет ждет вас с нетерпением. Такое событие сделает этот скромный вечер незабываемым, и он войдет в анналы Асседо как Тот Самый Летний Бал, на котором на нейтральных землях Иоганна-Себастьяна Шульца был заключен пакт о перемирии между дюком Кейзегалом VIII и маркграфом фон Таузендвассером, хозяином дальнего севера.

Фриденсрайх сдержал вздох.

– Мой север вовсе не дальний, и я не хозяин ему, а вассал дюка…

– Ваша светлость, – прервал его купец, многозначительно понижая голос, – не может быть, чтобы вы не питали надежд вернуть положение дел в то состояние, каким оно было до оккупации родом Уршеоло нашего края. Исторически Таузендвассер – независимый от Асседо надел. Существуют старинные документы, которые это неопровержимо доказывают. Вам стоит только подать знак, и я обращусь к своим адвокатам, а они все уладят…