– А тамошние женщины и в самом деле деформируют себе ноги? – поинтересовалась Джоан.

– Да, – ответил он. – Все те, кому они не пригодятся. Около одного процента населения. Если послушать мисс Толли, можно подумать, что половине женщин хочется завести нового мужа каждые десять лет. Всегда существует один процент, который заставляет говорить о себе. Остальные девяносто девять слишком заняты.

– А вы слишком молоды для философа, – заметила Джоан.

Он рассмеялся.

– Я же говорил, что вы не ошибётесь, если начнёте с Китая, – сказал он.

– Зачем вы женитесь на Флосси? – спросила Джоан.

Она предполагала, что его точка зрения будет интересной.

– Пока не уверен, что получится, – ответил он с усмешкой. – Зависит от того, как я переживу сегодняшний вечер. – Он обвёл взглядом комнату. – Интересно, мне нужно пройти через всю эту толпу? – добавил он.

Джоан последовала его примеру. Это и в самом деле было странное собрание. Флосси в своей охоте за умами, щедро разослала приглашения направо и налево. В итоге она получила благотворительный концерт. Не все звёзды, от мнения которых она зависела, явились за зов. С другой стороны, её не обошёл ни один чудак. В данный момент центр комнаты занимал джентльмен и две дамы в классическом убранстве. Они держались за руки в позе, напоминающей барельеф. Джоан вспомнила их, поскольку раза два видела прогуливающимися по Кингс-роуд в Челси, продолжая, настолько позволяло движение, сохранять намёк на барельеф, и обычно окружёнными толпой детей, надеющихся, что на следующем углу они остановятся и покажут что-нибудь по-настоящему занятное. Они принадлежали к обществу, чьей целью было силой примера вынудить лондонскую публику принять моду ранней Греции и упрощённые греческие взгляды. Подруга Флосси связала с ними свою судьбу, однако её так и не смогли убедить расстаться с зонтиком. Они тоже, говорила себе Джоан, были реформаторами. Рядом с ними располагался живописный джентльмен с бородой до пояса, чей «трюк», как назвала бы это Флосси, заключался в гигиенической одежде: внешне она состояла из неоправданно большой пропорции свежего воздуха. Тут же были дамы в пальто со стоячими воротниками и джентльмены с пейсами. Не одному гостю, если бы не на радость, то наверняка на пользу пошла бы ванна.

– Думаю, таков и был замысел, – сказала Джоан. – Что вы станете делать, если провалитесь? Вернётесь в Китай?

– Да, – ответил он. – И заберу её с собой, бедняжку.

Джоан возмутил его тон.

– Мы не все одинаковые, – заметила она. – Некоторые из нас вполне в своём уме.

Мистер Холлидей посмотрел ей прямо в глаза.

– Вы – да, – заключил он. – Я читал ваши статьи. Они превосходные. Я собираюсь помочь.

– Как вы можете? – удивилась она. – Я хотела сказать, чем вы можете?

– Я занимаюсь грузоперевозками, – сказал он. – Помогу морякам. Позабочусь о том, чтобы им было куда обратиться, что-нибудь приличное, где их не ограбят. А ещё есть ласкары22, бедные черти. Никто и никогда за них не заступается.

– Как вы на них наткнулись? – спросила она. – Я имею в виду, на статьи? Их вам дала Фло?

– Нет, – ответил он. – Случайно. Заметил вашу фотографию.

– Скажите, – встрепенулась она, – если бы на фотографии была женщина с костлявой шеей и птичьим носом, вы бы стали их читать?

Он на мгновение задумался.

– Пожалуй, нет. Вы тоже не лучше, – продолжил он. – Разве вы все не стремитесь слушать бледного юного священника с волнистой шевелюрой и красивым голосом? От природы не уйти. Но не только поэтому.

Он замешкался

– Я хочу знать, – настояла она.

– Вы выглядели такой молоденькой, – ответил он. – Мне раньше всегда казалось, что приводить мир в порядок доверено только старикам… что мне остаётся только следить за собой. Внезапно, я понял, когда разговаривал с вами… то есть, когда читал вас, что если об этом переживаете вы, то и я должен поучаствовать… что с моей стороны было бы подлостью уклониться. Это была не проповедь. Как будто кто-то взывал о помощи.