Пожалуй, этак я устану.

Как странно,

– по своим местам

Стоят и старый дом со львами,

Собора грозного шатер…

Над тяжкими его главами

Вновь тот же вой.

Опять – костер!

На этот раз перед Сенатом.

– Ну, и попала. Чистый фронт!..

Еще удачно, что не на дом,

Большой бы нужен был ремонт.

Ну, прямо в центре урагана.

Жди, да по сторонам смотри. –

Так бормотала у кургана

Она, где Петр укрыт внутри.

И тут подходит к ней, кивая,

Боец, стоявший на посту

У памятника.

– Что? Живая?

Ишь, лупит нынче по мосту! –

Они стоят.

Как будто в льдины

Огромным кто-то бьет ведром.

Волочит дым свои седины

Середь Невы перед Петром.

– Ты здешний?

– Нет. Перед блокадой

Под Новгородом был в лесах.

Опять летит… Подальше падай

(Взглянул на солнце в небесах).

Дай срок… И «он» по тем болотам

Пройдет, где увязали мы…

Так… Поздравляю с перелетом…

Дождется «он» другой зимы.

– Тут стережешь?

– Да, по приказу

Сюда направлен я с утра…

Жаль, не видал его ни разу…

– Кого?

– Да этого Петра.

Хоть раз бы глянуть…

– Неужели

Не видел?

– Нет. Поди, высок.

Пожалуй, танка потяжеле.

Вон как горой лежит песок. –

И, вспомнив Тулу иль Воронеж,

Какой-то свой родимый край,

Добавил:

– Все равно, не тронешь…

Не пустим, как ни напирай.

– Да, этот Петр

Она взглянула,

Заулыбавшись широко.

Под гнетом пушечного гула

Ей стало ясно и легко.

Тот берег ослеплял снегами,

Голубизна небес резка.

Меж искристыми берегами

Горела льдинами река.

Греметь окрестность перестала,

И здания, как фонари,

Иль словно бы куски кристалла

Светились тихо изнутри.

Касаясь сизыми боками

Гранита, забредя сюда,

Спустившимися облаками

В Неве насупились суда.

Был выпуклым и четким остров.

Гранит, как черное стекло.

А куполов, а шпилей острых

И башен сколько!

Как светло!

Сюда б весну! Апрельской влаги,

И майской зелени в сады!

И чтобы музыка и флаги

За все бои, за все труды.

Ведь этот город – праздник…

– Слушай,

Он – на коне.

– Да, ты о ком?..

Эх, стукнуть бы по ним «катюшей»!

– Ты хоть по книгам с ним знаком?

– Ты про кого?

– Да, про Петра я.

Читал у Пушкина?

– Да, да…

И, мысленно перебирая

Обрывки строк, она тогда

Вдруг что-то вспомнила такое

Про наводненье.

Значит, тут

Евгений мыкался с тоскою,

Смотря, как волны все растут.

Спешил, как я, на ту сторонку,

Да опоздал…

Тяжел полет

Снаряда.

– Взроет он воронку, –

Сказал боец,

– Нет, снова в лед. –

…Он опоздал. И после, муча

Себя, бродил. Сошел с ума…

Ах, если бы не эта буча,

Все знала б я насчет письма!

…Тут волны прыгали на плиты.

Конечно, горе для людей.

Но кровью ежели политы

Поля, то горе полютей.

И если враг, как будто ломом

По городу и день за днем

Колотит так, что дом за домом

Трещит…

И голод… Ведь, о нем

У Пушкина не говорится.

И это длится месяца.

А тут же и мороз за тридцать,

И стынешь пуще мертвеца…

Да, что тут толковать!

Тут зубы

Лишь стисни.

Мы бы все не прочь

Любую вынести грозу бы!

Подумаешь. Одна ведь ночь.

Мы б живо помощь подавали

С баркасов, шлюпок, катеров,

Спасли б товар в любом подвале,

Скарб из квартир и со дворов.

И все б одной семьей, без платы

До самой поздней до поры

Чинили б, ставили заплаты,

Взяв гвозди, кисти, топоры.

О, если б и теперь скорее

Дожить до этаких трудов!

А тот бедняк бродил, старея,

Не помню, много ли годов,

Хотя в другом была причина –

Невеста умерла его.

А нам в боях грозит кончина.

Дня не проходит одного,

Чтоб кто-то не утратил близкой

Или близкого…

Когда б мой Петр

Мне с корабля хотя б запиской

Дал знать, что он здоров и бодр!

Но отчего же тот Евгений

Вот с этим бронзовым Петром

Из-за злосчастных наводнений

Не мог все разрешить добром?

И клял, грозил рукою робкой,

Его чуть конь не растоптал.

А мы песчаною коробкой

Одели бережно металл,

Чтоб даже край плаща иль стремя

Не поцарапались.

Сейчас