– Хорошо, я тогда начну обои клеить, да, мам?
– Только плитку не клади, – в последний раз всхлипнула Людмила. – Плитку разных цветов привезли, и надо посмотреть, что в ванной класть, а какую на кухню.
– Вот и ладненько, – улыбнулся Воскобейников. – Обои поклеишь, стены покрасишь, я тебе пульверизатор принесу для побелки. Так как, Люда?
– Хорошо, я поеду, Антоша, дай, пожалуйста, платок. Да, – продолжала она, вытерев лицо и судорожно вздыхая, – давай сделаем, как ты говоришь. Сейчас уложу вещи, а завтра утром тогда…
– Что ты, Люда, ты знаешь, когда следователь может появиться у тебя дома? Уже через два часа! Ехать нужно прямо сейчас и немедленно – мы и без того на разговоры время потратили. Меня шофер с машиной внизу ждет.
– Да ведь Антон только приехал, мы и двух слов друг другу не сказали, – Людмила перевела взгляд на сына, но тот только пожал плечами.
– Не знаю, мама, делай, как сама считаешь нужным. Насчет ремонта не волнуйся – мне ребята помогут, мы тут за неделю все покрасим и обклеим.
Андрей Пантелеймонович ласково потрепал его по плечу.
– Вот и отлично – за десять дней ремонт сделаешь, а с пятого у тебя путевка. Вернетесь оба к концу августа, а я к тому времени все улажу, и никто ни о чем даже не вспомнит. А ты, Люда, отдохнешь заодно – тебе не вредно.
Через полчаса Воскобейников, бережно поддерживая Людмилу под руку, подвел ее к ожидавшему внизу автомобилю. Антон шел рядом, неся сумку с вещами матери.
– Да, вот еще, – сказал им Андрей Пантелеймонович перед тем, как открыть дверцу автомобиля, – вы пока постарайтесь обойтись без контактов – письма, там, телефонные звонки. Антону вообще лучше не знать, где ты находишься, Люда. На все вопросы один ответ: уехала к каким-то друзьям, куда – точно не могу сказать. Связь держите через меня.
– Да, Андрюша, конечно, – Людмила Муромцева поцеловала сына и села в машину.
Антон долго стоял неподвижно, растерянно глядя вслед давно уже скрывшемуся за поворотом автомобилю. Его мучило тяжелое предчувствие, и возникло вдруг странное ощущение, будто что-то тут было не так.
Глава восьмая
Врачи женского отделения психиатрической больницы, расположенной на Васильевском острове, в течение двух дней безрезультатно пытались побеседовать с рыжей девушкой, которую «Скорая» привезла с суицидом. Та на вопросы не отвечала, и даже не назвала свои имя и фамилию.
– Твои родные тревожатся, им надо сообщить, где ты, – мягко убеждали ее психиатры в приемном отделении, но девушка упорно молчала, и от ее мрачного взгляда исподлобья даже у повидавших виды врачей мурашки бежали по коже. Неожиданно она громко и четко произнесла:
– У меня язва двенадцатиперстной кишки и панкреатит. Сахар повышен.
Врач поспешно записала это в медицинской карте, обрадованная тем, что пациентка проявила готовность поговорить – хотя бы только о своем здоровье.
– А как ты спишь? Кошмары не мучают? Или бессонница?
Однако девушка уже умолкла и больше не произнесла ни слова. На третий день заведующая, доктор наук с большим опытом, сама решила с ней побеседовать. Она ласково и настойчиво, не выказывая ни нетерпения, ни раздражения, повторяла свои вопросы. В конце концов, девушку проняло, она откинулась на спинку стула и небрежно спросила:
– Вам не надоело одно и то же спрашивать? Что вы хотите знать? Какой сегодня день, какой месяц, какой год? – в голосе ее слышалась злая ирония.
Заведующая усмехнулась, и в ее глубоко посаженных глазах что-то мелькнуло.
– Этого я не буду спрашивать, – кротко ответила она, – вижу, ты девушка умная, образованная, умеешь рассуждать, но у тебя тяжело на душе, и я хочу тебе помочь. Расскажи, как так получилось, что такая красивая молодая девушка вдруг решила покончить с собой? Возможно, ты разочаровалась в человеке, которого любила?