– Мама, что случилось? Ты заболела? Дядя, Андрей, – его испугало расстроенное лицо Воскобейникова, – что с мамой?

– Понимаешь, Антоша, твоя мама… ты знаешь, какой она замечательный человек. Все свои помыслы она посвятила тебе и только тебе…

– Дядя Андрей, – нетерпеливо перебил его юноша, – я и так знаю, что лучше моей мамы нет никого на свете, ты скажи, почему она плачет. Мама!

– Подожди, Антон, ты маму пока не трогай, я тебе стараюсь все объяснить. Видишь ли, маме тяжело было одной тебя растить, ты знаешь…

– Не надо, Андрюша, ты всегда помогал мне, – всхлипнула Людмила и вытерла глаза.

– Что там я тебе помогал – вся тяжесть, все равно, была на тебе. Поэтому, Антон, – Андрей Пантелеймонович снова повернулся к юноше, – твоей маме приходилось искать дополнительный заработок.

– Ты хочешь сказать, что мама делала аборты? Я это знаю, и не вижу в этом ничего плохого. Потому что если женщина не хочет ребенка, то она все равно у кого-нибудь сделает аборт. Только мама сделает это хорошо, а кто-то другой может ее покалечить на всю жизнь, – Антон разгорячился и отбросил в сторону мокрое полотенце. – Да, я знаю, что мама делает подпольные аборты. Ну и что из этого?

– Подожди, Антон, я ведь ничего плохого не говорю, почему ты так кричишь? Просто вчера у мамы, когда она делала аборт, случилась неприятность.

Антон побледнел, почувствовав, что у него подкашиваются ноги, и опустился на стул.

– Женщина умерла? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

– Нет, Антон, дай мне все сказать, я не могу говорить, когда ты меня перебиваешь. С женщиной все в порядке, она выписалась и уехала. Дело в том, что ребенок родился живым. Этого никто, конечно, предвидеть не мог, но… Конечно, потом эта девочка сразу умерла, но кое-кто узнал и воспользовался этим, чтобы навредить маме. Короче, в прокуратуре лежит заявление, и сейчас предстоит разбирательство. Ты понимаешь, что это означает.

– Кто? – спросил Антон сквозь зубы. – Кто мог это написать? Мама работает в этом роддоме уже двадцать пять лет, там все друг про друга все знают, и никто никогда…

– К сожалению, у людей длинные языки. Сегодня утром приезжала одна женщина, которая консультирует нас по некоторым вопросам. К несчастью у нее есть в нашем роддоме несколько болтливых подружек. Через час после ее отъезда в прокуратуре появилось заявление на твою маму. Сегодня выходной, и заявление поступило к дежурному прокурору. Хорошо, что мне вовремя успели сообщить по моим каналам. Я предупредил Евгения Семеновича, и он просто в шоковом состоянии – вы же знаете, какое сейчас время.

– Кто эта женщина, – с ненавистью спросил Антон. – Скажите мне, я сам поговорю с этой тварью.

– Вряд ли стоит – это обойдется себе дороже. Есть некая Ревекка Сигалевич – кандидат медицинских наук и уважаемый в медицинских кругах специалист.

– Ревекка Савельевна? – изумленно спросил Антон. – Мать Сашки Эпштейна? Она же у нас лекции по генетике читала! Да что ты, дядя Андрей, ты ошибаешься – она прекрасная женщина и не могла этого сделать.

– Видишь ли, мой мальчик, у каждого из нас есть неподвластные разуму чувства, которые заставляют нас совершать самые подлые поступки. Отчасти, может быть, тут есть и моя доля вины. Ты уже взрослый, и я могу говорить с тобой откровенно. Понимаешь, как бы это тебе сказать… – он замялся и смущенно посмотрел на Людмилу.

– Говори! Говори, как есть, дядя Андрей, сейчас ничего нельзя скрывать, – Антон подошел к матери, сел рядом с ней на диван и взял за руку.

– Ты знаешь, что я всегда очень нежно относился к твоей маме. Десять лет она была… Да, она была моей фактической женой, и я был очень счастлив с ней… с вами. Потом я встретил Ингу, ты понимаешь, я, конечно, очень виноват, но…