Воскобейников рассмеялся добрым смехом и погладил ее по голове.

– Детка, ребенка еще нет, есть только физиологический процесс, который происходит в твоем организме. Случается, что женщина стоит перед выбором: родить ребенка сейчас и обречь его на страдания или сделать это потом, когда она сможет дать ему все необходимое. В любом случае выбор должен быть сделан в пользу ребенка. Поняла?

Он поднял ее голову за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Его взгляд был полон понимания и огромной житейской мудрости. Ольга вдруг совершенно успокоилась и доверчиво дотронулась до его руки.

– Да, мне понятно. Хорошо, а мне вы можете помочь… ну… это сделать?

– Да, конечно, – он озабоченно взглянул на сестру, – позвони прямо сейчас Людмиле, поговори с ней, – он опять обернулся к Ольге, – думаю, что в ближайшее время мы с этим закончим. Потом ты уедешь домой и постараешься все забыть.

– Я никогда не забуду!

Увидев, что глаза Оли вновь наполняются слезами, Андрей Пантелеймонович настойчиво повторил:

– Забудешь. Ты все забудешь, поняла? Перед тобой целая жизнь, помни только это!

– Хорошо, вы мне тогда скажите… когда, – она судорожно вздохнула и вышла из комнаты, даже не взглянув в сторону Лили и Виктории, которая опять и опять набирала номер Муромцевых.

– Все занято, – говорила она с досадой, – наверное, Антон болтает со своими девицами. А, вот – пошли гудки. Людмила, это ты? Подожди, мой брат очень хочет с тобой побеседовать, – она протянула трубку Андрею Пантелеймоновичу и заворожено уставилась на него в ожидании окончания разговора.

– Все в порядке, – сказал он, поворачиваясь к сестре, после того, как переговорил с Муромцевой, – сегодня в четыре мы с Олей к ней едем. В таких делах лучше не тянуть.

– Спасибо, братик, – Виктория подставила ему щеку для поцелуя.

– Да, дядя Андрей, вы так здорово все разыграли, – с искренним восхищением заметила Лиля, – а то бы она в жизни не согласилась.

– Я ничего не разыгрывал, я не лицедей, я предложил то, что считаю оптимальным для этой девочки в данной ситуации, – с легким раздражением в голосе возразил Воскобейников и направился к двери, но у выхода обернулся. – Не забудь, Виктория, приготовь ей все необходимое к четырем – пеленку, рубашку. Людмиле мы скажем, что это дочка твоих знакомых, а то она постесняется взять с нас деньги.

В Людмиле Ольгу сразу поразили исходившие откуда-то изнутри тепло и покой. Пальцы акушерки чутко и умело ощупывали тело девушки, звук голоса успокаивал, прогоняя тревогу.

– Расслабься, девочка, дай я тебя осмотрю. Нет, не напрягайся, вдохни поглубже и успокойся. Никогда не была раньше у гинеколога? Не бойся, тут нет ничего страшного. Хорошо, вот так, все хорошо. Теперь можешь одеваться.

Пока Ольга одевалась, Людмила вышла к ожидавшему на кухне Андрею и притворила дверь.

– Нет, Андрей, дома я не буду ей делать – срок слишком большой. Думаю, что около двадцати шести недель, надо искусственные роды вызывать. При этом сроке я бы и со взрослыми рисковать не стала, а это подросток – риск такой на себя брать… Где ее родители?

– Это дочка подруги Виктории из Ленинграда. Очень близкая подруга, а то ты ведь знаешь, что я с такими делами связываться не люблю. Еще я решил, что тебе к отпуску деньги не помешают, но если тебе затруднительно…

– Нет-нет, спасибо, Андрюша, у меня, действительно, сейчас с деньгами туговато. Давай, мы с тобой вот как сделаем. Завтра суббота и, кажется, Иван Кузьмич дежурит? Да, точно. Давай, она часам к девяти вечера поступит в отделение. Я днем позвоню, попрошу Кузьмича оформить ее с «угрозой», а к одиннадцати вечера подойду и начну ее готовить. Посмотрю, как будет шейка раскрываться, но думаю, что в течение ночи все сделаю.