– Что, Андрюша, – беспокойно спрашивала она, – как? Как там наш маленький?

– Не так уж и плохо, я бы сказал, – бодро кивнул Воскобейников, – давай-ка, поспи, а я посижу с тобой рядышком.

– Анализы лучше, чем были? Ну, тогда – в прошлый раз? – спрашивала Инга, забираясь в постель и прижимаясь щекой к ладони мужа. – Лучше, да? Нет, ты скажи? Ты знаешь, Игорь Иванович велел мне самой измерять по часам, как он движется – сколько раз за десять минут. Раньше он где-то раза два толкался, а сейчас я его очень давно не чувствовую. Хочу измерить – не могу. Почему он не шевелится, Андрей?

– Спи, маленькая, спи, все будет хорошо. Он, наверное, тоже спит.

Немного поворочавшись, Инга уснула, а Андрей Пантелеймонович все сидел рядом и старался не шевелиться, боясь разбудить жену. Ладонь его под ее щекой затекла, но он почти два часа просидел неподвижно, и только когда дыхание ее стало совсем ровным, осторожно высвободил руку и взглянул на часы. Было около половины двенадцатого. Воскобейников поднялся и, неслышно выйдя в коридор, направился в малую процедурную.

Людмила готовила физиологический раствор. Воскобейников знал, что, когда она так сосредоточенно занимается делом, то ничего вокруг себя не видит и не слышит. Он подошел и встал рядом.

– Привет. Работаешь?

– Андрей? Я и не слышала, как ты вошел. Уже готовлю девочку, все в порядке. Сейчас приведу ее сюда, положу под капельницу и начну вводить окситоцин и бриканил. Можно было бы без бриканила, но хочу подготовить шейку, чтобы не травмировать – девочка молодая, ей еще рожать. Потом промедол введу для обезболивания и тогда уже переведу в большую процедурную.

– Делай, как знаешь. Давно уже ее Виктория привезла?

– Давно. Андрей, – Людмила смущенно взглянула на него, – Виктория в приемном с какой-то девушкой сидит – сказали, что будут ждать. Я говорила, что это долго, чтобы ехали домой, но… Неудобно даже – в глаза дежурной сестре бросаются, а что я могу сделать?

– Хорошо, – досадливо дернул плечом Андрей Пантелеймонович, – я сейчас разберусь.

Он вышел в приемный покой, где Лиля что-то громко и оживленно рассказывала Виктории.

– Что, уже? – нетерпеливо спросила она, увидев его.

– Нет, это так быстро не делается. Почему вы не поедете домой? Здесь сидеть не очень удобно и разговаривать здесь нужно потише, здесь больница.

– Нет, я не поеду, пока не буду точно уверена, что она не сбежала, – Лиля упрямо вздернула подбородок.

– Вы обе ясно поняли, что я сказал? Если нет, то еще раз повторяю: немедленно домой!

Виктория опасливо взглянула на брата и поднялась, потянув за собой Лилю. Та фыркнула, скорчила недовольную гримасу, но, тем не менее, встала и, презрительно вильнув задом, направилась к выходу. Глядя ей вслед, Андрей Пантелеймонович пожал плечами и сказал задержавшейся возле него сестре:

– Надо же, впервые вижу такую нахрапистую девицу. Одна надежда, что она и Илью будет с такой же энергией проталкивать по жизни.

– Ах, Андрюша, она просто очень раскованная девочка, без комплексов, и я в этом не вижу ничего плохого. Немного избалована, но у нее доброе сердце, и я ее очень люблю, – Виктория поцеловала брата и поспешила за будущей невесткой.

Войдя в отделение, Андрей Пантелеймонович услышал голоса, доносившиеся из палаты Инги. Старенькая медсестра Анна Игоревна испуганно спешила ему навстречу.

– Андрей Пантелеймонович, Инге плохо! Сейчас Иван Кузьмич подойдет – я ему сказала, – она суетливо металась по палате, а сама Инга сидела, обхватив живот руками, и глаза ее были полны ужаса.

– Андрей! Что же это, Андрюшенька, у меня боли! И он совсем не шевелится, посмотри!