– Для чего вы с Андреем такое затеяли, не пойму? Меня услали, врать заставили, теперь парень себя убивает. Надорвется, покалечится, этого ты хотела? Да лучше б он сто раз с той девочкой был, чем трупом лежать!

Виктория переживала не меньше него и однажды, когда сын, несмотря на ее уговоры, вечером, как всегда, натянул свою робу и ушел, она в слезах позвонила брату:

– Не могу больше, Андрюша! Я, наверное, завтра все ему расскажу.

– И чего добьешься? – устало спросил Андрей Пантелеймонович, у которого и без того забот было выше крыши. – Он этого нам в жизни не простит, сразу же помчится в Питер к своей Оле. Отчего нет – она же, оказывается, не шантажистка, не воровка, и у них любовь. Она ему, конечно, все расскажет, после этого он вообще видеть тебя не захочет и домой наверняка не вернется. Бросит институт, устроится на работу, а через год Оле исполнится шестнадцать, с разрешения матери можно и брак зарегистрировать.

– Но что делать, Андрюша? – плакала в трубку Виктория. – Что делать? Посоветуй.

– Эта девица, которую ты себе в невестки прочишь, у вас часто бывает?

– Лилечка? Почти каждый день. Но к Илюше не заходит – он, как вернется утром, так запирается у себя и спит. Выйдет, поест немного и снова запрется. И так до вечера, пока на работу не уйдет. Лилечка со мной – в гостиной сидит или на кухне. Илья с ней даже не разговаривает – только кивнет, если случайно выйдет и ее увидит. Он вообще ни с кем не разговаривает, даже телевизор не смотрит, на себя стал непохож – переживает сильно, стыдно ему.

– Ничего, стыд – не дым, глаза не выест. Я вот, что думаю: нужно найти Илье какую-нибудь хорошо оплачиваемую работу полегче.

– Да где же такую найдешь?

– Я имею в виду фиктивную. Платить будешь, естественно, ты сама, но так, чтобы он не догадался. Мне сейчас этим заниматься абсолютно недосуг, Семена тоже не вмешивай – он хитрит плохо, Илюха сразу допрет, что к чему. Сообразите вдвоем с Лилей, раз она твоего сына так обожает.,

На следующий день Лиля явилась после обеда, и Виктория, уведя ее на кухню, шепотом передала совет брата. Лиля поначалу пришла в замешательство.

– Даже не представляю, как это сделать, тетя Вика. Ладно, я подумаю.

– Нужно быстрее, а то Илюша себя вообще изведет.

Лицо Лили исказилось, она шмыгнула носом, и по щекам ее потекли слезы.

– Вы думаете, я сама не переживаю? Уже вообще ничего в жизни не хочу. Ни есть, ни спать не могу, я же больше жизни люблю Илюшу, тетя Вика.

Во время разговора с отцом мысль попросить его о помощи пришла Лиле в голову совершенно внезапно. Александр Иннокентьевич от ее просьбы поначалу даже немного опешил.

– Надо сообразить, детка, что тут можно сделать, я за одну минуту не могу ничего решить, – сказал он и, не скрывая своего недовольства, добавил: – Твой Илья еще и бабник, оказывается.

– Все, папа все! Я прошу тебя только найти ему работу – для виду, понимаешь? Денег не нужно – я заплачу свои, с моей сберкнижки. Только чтобы он ничего не узнал.

– То есть, как это? Ты решила купить его что ли? Неужели моя дочь такая уж совсем никудышная, что ей приходится покупать себе мужа?

– Папа, ты опять? Ты понимаешь, что я его люблю? Что мне ничего больше в жизни, кроме него не нужно? Мне плевать – бабник он или нет, плохой он или хороший, богатый или бедный! Я люблю его, понимаешь?

Только теперь Александр Иннокентьевич заметил, как изменилась дочь – бледная, щеки ввалились, глаза лихорадочно блестят. Вся она казалась сплошным комком нервов, и от выражения ее лица ему на миг даже стало страшно.

– Хорошо, скажи сама, чего бы ты для него хотела? – осторожно спросил он, думая, что неплохо бы показать Лилю невропатологу – пусть выпишет ей что-нибудь успокоительное.