После школы Светлана не задумывалась долго над выбором профессии – пошла в медицинский, как её тётя, у которой она часто бывала на работе в больнице. Тётя была известным гинекологом, женщины её боготворили, сидели подолгу в очереди на приём. Светлана представляла себя в белом халатике – не таком, как у тёти, а нарядном. Вот, она внимательно выслушивает пациентов, сразу знает, как лечить, даёт единственно верный совет, пациент счастливый мчится домой, а через некоторое время прибегает к ней здоровый и радостный с кучей благодарностей. Она любила заходить к тёте ещё и потому, что та всегда одаривала её такими «благодарностями»: – конфетами, фруктами. Деньги у тёти тоже водились. Эх, хорошо! На третьем курсе встал вопрос о дальнейшей специализации. Светлане уже не хотелось быть гинекологом. Она решила стать терапевтом. Тоже неплохо. Помогать людям – святое дело. Но со временем, походив на практику в поликлинику, она с ужасом представляла себе дальнейшую работу: вот она сидит в пыльном кабинете, заваленном историями болезни, многочисленные кашляющие больные, которым нужен не совет, а больничный лист, стараются убедить её в том, что они не просто больны, а смертельно больны. Она не верит, старается их уличить, не даёт больничный и вдруг кто-нибудь из них умирает от какого-нибудь пустяка. Всё, – тюрьма, позор. Ну, ладно, не умирает. А как много нужно написать в историях болезни, чтобы главврач поверил, что ты работаешь, а не время просиживаешь, а сколько глупостей надо выслушать, пока не докопаешься до истины, болит одно, а болезнь другая.

Светлана опять начала тосковать, хотя со стороны никто никогда не смог бы сказать, что эта жизнерадостная девушка, активистка, участница всех институтских мероприятий – спортивных и общественных, плачет по ночам от необъяснимой тоски. ОНА НЕ ПОНИМАЛА СМЫСЛА ЖИЗНИ. И поэтому тосковала. Она встречалась с парнем-сокурсником, ходила с ним на дискотеки, в кино, просто погулять, поцеловаться. Парень не раз намекал ей, что хотел бы соединить судьбы. Намекал, но предложения не делал, наверное, боялся отказа. По ночам она опять проливала слёзы в глубокой тоске – зачем людям жениться, зачем рожать детей, а те опять должны рожать и так бесконечно, а ЗАЧЕМ? Людей стало много, жить негде, болезней прибавилось – не таких, от которых сразу умирают, а таких, от которых только мучиться, экология ужасная! Зачем всё это возводить в квадрат? Она читала книги запоем – и художественные, и научно-популярные и нигде, даже в тех, которые вроде бы обещали осветить интересующий её вопрос, нигде не встретила ответа. Смысл жизни – в самой жизни, – таково наиболее встречающееся утверждение. В одной книге она встретила мысль, что люди – авангард разума во Вселенной. Некоторое время она носилась с этой мыслью, а потом, понаблюдав за «разумными существами» пришла к выводу, что это – нелепость. И опять затосковала.

И вот перед сессией она почувствовала, что надо положить конец этим мучениям, покончить с бессмысленностью жизни. Она долго гуляла по городу, перед глазами была какая-то пелена, потом накупила в аптеке кучу снотворных, нажаловавшись аптекаршам на бессонницу, и вернулась в общежитие, где жила в двухместной комнате. Закрылась на кухне, выпила микстуры и все таблетки (общей сложностью 90 колёсиков), ей показалось, что этого мало, потому что в аптеке продали несильно действующие лекарства, она прошлась по общежитию, выпрашивая снотворное. Язык у неё уже не ворочался, глаза закрывались, а ей всё было мало. Собственно, это и спасло ей жизнь. Она выпила столько снотворного, что бедный желудок отказался работать и выплеснул почти всё содержимое. Она так сильно рвала, что её подруга тут же вызвала «Скорую помощь». Как она потом рассказывала, Светлана вырывалась из рук дюжих мужчин, дежуривших в «Скорой», лягалась и даже материлась. Подруга плакала и просила оставить её в покое, но врачи сказали, что, если ей не сделать укол и не промыть желудок, она может умереть. Тогда подруга стала им помогать, уговаривать её, но Светлана никого не видела, хотя глаза её были открыты, она боролась с такой силой, что пришлось врачам скрутить ей руки и ноги, как преступнице, и увезти силой.