Глаза барона округлились:

– Что? Всего-навсего? Ты проткнул его мечом?

– Что вы, господин капитан. Он имел неосторожность напороться на собственный меч, который достал из ножен, чтобы придать себе грозный вид.

– Думаешь, я поверю тебе, что лейтенант такой неловкий, Йохан?

– Что вы хотите от вчерашнего лавочника, господин капитан… Он своей шпажонкой так потешно… простите, неосторожно размахивал… Я признаю́, что временно отобрал у него меч, но только затем, чтобы он не порезал кого-нибудь. Я своего оружия даже не обнажал, клянусь распятием! Я просто вывернул лейтенанту руку, чтобы отобрать у него меч. А этот лавочник, споткнувшись, упал на острие собственного меча. У него пустяковая рана. Мне пришлось, после такого приключения, перевязать лейтенанта и уложить в постель. Его жизнь, уверен, вне опасности.

Фон Гейделиц не выдержал и улыбнулся:

– Ну и ну. Что было дальше?

– Таможенники, после этого небольшого недоразумения, тут же одумались. Лейтенант, после того, как я перевязал ему рану, проникся, ко мне, самыми братскими чувствами. Он признал мое бесспорное право на эти сундуки, принес глубочайшие извинения и приказал солдатам отнести мои два ящика на пирс. Лейтенант оказался настолько добр, что даже вернул мне мои четыре су – ведь оставшиеся ящики, корзины и мешки – те, которые не мои – остались у него.