– Жесть, жара, – сообщил он вошедшему в тренерскую Дену.

– Нехолодно, – отрезал Ден.

– Эх сейчас бы с Жарковым на 18 лунок, – не без ехидства заметил Савва.

– Да, такой он, конечно, хрен, – безэмоционально обронил Ден.

Он искал что-то в своем бэге8 и даже не смотрел на Савву. Ден играл сегодня как гольф-профессионал от «Фореста».

– С какой лунки стартуешь?

– Вроде с четвертой. Прикольно было сейчас карточки по два раза заполнять.

– А что так? – слегка удивился Савва.

– Мы сначала заполнили их флайтами9 из Нахабино, а они сегодня другими составами идут.

– Сервис! – колко заключил Савва.

Ден взял драйвер и тишку10 и направился к выходу из тренерской.

– Хорошей игры, – крикнул вдогонку Савва.

– И вам! – ответил Ден.

– О да, и нам… – вальяжно протянул Савва.

Совсем недавно Жарков вернулся из командировки в Швейцарии, где, по его собственным словам, он умудрился и поиграть. Савва не мог не завидовать – ему бы такие командировки. Однако играл Жарков по-прежнему неважно. Вчера в Нахабино у него вышло 120 ударов, что было для него средним результатом, но ближе к плохому. Но сегодня игра у Жаркого не клеилась совсем, разговор их с Саввой, и без того короткий, становился все суше и напряженнее. Он то швырялся клюшкой после удара с ти11, то со злостью делал имитацию в кустах, из которых ему приходилось бить почти на каждой лунке, скашиваю траву. Шла только первая девятка, а он уже умудрился потерять шесть мячей, заставляя всех искать их минут по пять и взглядом отправляя в ад того несчастного из флайта, кто констатировал, что  положенные три минуты12 давно прошли.

Савва даже и не мог представить, что думают о Жаркове его партнеры по флайту. Однажды он видел, как двое из них шептались между собой, и ему стало отчего-то дико стыдно за то, что он шел с Жарковым, что в их мышлении он ассоциировался с этим игроком, будто то, что он согласился быть его кедди13, означало, что он одобряет его манеру игры. Жарков бегал по полю, выдавая риторические «какой же я конченый!» и «я самый конченый гольфист в мире!», а Савва – что еще прикажите ему было делать? – бегал за ним с его клюшками, пытаясь его подбодрить и, сам это осознавая, превращая всю игру в глупую клоунаду. Просто два придурка из флайта – так потом скажут про них.

– Как удар? – спросил Савва, вернувшись с задания Жаркова выудить из речки его мяч. Ему было так совестно за то, как они вдвоем тормозят игру.

– … обычно, отсасываю, – отрезал Жарков. Вероятно, он сказал «как обычно», но Савва не услышал первого слова, а переспрашивать не стал. Все, это был конец, пусть дальше бодрит себя сам, конченый.

Но одно дело, когда не клеится игра – это можно пережить, а можно, если уж совсем надоест вечно проигрывать, просто бросить играть – совсем другое, когда не клеится жизнь. Что тогда делать? Если уподоблять жизнь игре, то ни один из ударов Саввы не приземлялся на фервей14, в этом случае ему бы хоть было за что зацепиться и не считать себя полным неудачником, но цепляться было не за что: сплошные бункеры15да кусты.

Но все это были отвлеченные мысли, а тем временем пора была действовать. Савва уже давно просек, что с этим всегда лучше помедлить до середины второй девятки. Где-то между тринадцатой и пятнадцатой; в «Форесте» он всегда отдавал предпочтение тринадцатой, ибо она была довольно протяженной и там легко было отстать. Середина второй девятки – тот самый момент, когда последнее, что могло волновать игроков флайта – это чей-то там кедди. К этому времени все уже привыкли к нему. Финишные же лунки были рискованны: на них внимание игроков, как правило, возвращалось к сосредоточенной собранности начала игры.