Очутившись перед ним, она, как и прочие беженцы, прятала взор… но вдруг как будто что-то заставило её поднять глаза…
Она смотрела на него без надежды и ни о чём не просила. Быть может, сейчас память показала ей, словно цветное кино, плывущую по воде шляпку… а затем и его – молодого, вымокшего и смущённого, с неловкой скупой улыбкой вернувшего ей пропажу…
Тогда в его памяти осталась ослепительная белозубая улыбка безупречной барышни… больше этой улыбки не существовало, теперь он видел глаза – большие, ясные, навеки затаившие в такой же серой, как вода залива, глубине отчаяние и страх…
Он машинально спросил документы, она молча протянула ему паспорт… Он раскрыл истрёпанную книжицу. Стоявшая перед ним женщина значилась мещанкой, имя прописано было чужое, с фотокарточки смотрело абсолютно незнакомое, грубоватое лицо деревенской бабы…
Потупив взор и крепче сжимая ручонку ребёнка, она неподвижно стояла перед ним, молча ожидая решения своей участи.
Не задав ни единого вопроса больше, он захлопнул книжицу, возвратил ей и слабо кивнул на пароходный трап:
– Поднимайтесь на борт…
– Эй, всё у тебя там в порядке? – окликнул его грубый от ветра голос старшего. – Чего замешкался?
– В порядке! – отозвался он в тон ему, так же грубо. – Мещанка с дитём…
Незаметно приложив к немым губам сгибы холодных, по-прежнему тонких и изящных пальцев в знак благодарности, она поднялась на борт, увлекая за собой малыша. Суровое море понесёт их на чужбину, навстречу новой судьбе…
…Когда трап, наконец, был поднят, он обернулся и посмотрел вслед отчаливавшему пароходу. Она стояла на палубе, близко к лееру, держа на руках малыша. Взгляд её не искал в толпе краснофлотца – она видела его, давно уже смотрела, немо и неподвижно, на ленты бескозырки и красную перевязь на чёрной скале бушлата… Теперь она видела его лицо – возмужавшее, слегка изменившееся, – прямой и долгий взгляд, обращённый на неё с пристани… Улучив секунду, когда поблизости никого не было, он быстро поднял ладонь к бескозырке, отдавая последнюю честь бывшей барышне… Она не улыбнулась и всё так же смотрела на убегающую пристань и рослую фигуру в чёрном бушлате до тех пор, пока береговая линия не вытянулась в узенький кант серого неба вдоль горизонта, а фигура краснофлотца окончательно не исчезла из виду…
…В прорезь плотных туч на короткое время вынырнуло низкое солнце, и стальные волны, вскипевшие под его скупыми лучами, вспыхнули искрами и погасли. Над горизонтом взмахнул ненадолго закат цвета революционного флага…
Озеро его детства
Над Канадой небо сине,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия…
Александр Городницкий
Палые листья поглощали стук лёгких копыт. Прорвавшись напролом сквозь спутанные заросли уже краснеющего боярышника и зацепив рогами низкие ветви золотистого клёна, олень вылетел к спокойному сейчас зеркалу Сияющего Озера, в несколько ловких скачков одолев подступающие близко к воде непокорные склоны каменистого берега, и ушёл из поля зрения, скрывшись в цветистых зарослях осеннего леса.
Выстрел прогремел над отражающей озёрной гладью, вспугнув мелких птиц вперемешку с яркими листьями, но не достиг цели.
…Опустив карабин, он вышел на небольшой утёс, нависший над берегом, и с лёгкой досадой поглядел вслед исчезнувшему красавцу-оленю. Теперь придётся начинать сначала. Выстрел встревожил лесную тишину, и обитатели этого дивного дикого края, конечно, поспешили затаиться куда подальше.
С утёса открывался восхищающий вид на щедро обрызганные разноцветными красками лесистые берега, поднимавшиеся высоко к яркой синеве позднего летнего неба.