Едет купец, квас хмельной попивает, песни поёт, радуется да веселится. А Варенька слёзы горькие льёт.

И вот проезжают они мимо того самого места. Вот тропка знакомая. По ней, да за пригорочек, а там чуть левее. Уголок меж сосен, на самом краю бережка невысокого, где она всегда с милым своим Добрушей встречалась. Столько раз они закат там провожали… Столько раз гадали по звёздам о своей судьбе… Забилось сердечко, словно птичка в клетке. Не выдержала Варенька. Будь что будет, всё одно с мужем постылым не жить. Точно сила какая-то подтолкнула её – спрыгнула с повозки и побежала что есть мочи к заветному месту.

А там Добруша. Сидит на берегу, горюет о своей любимой. И вдруг услышал, увидел голубку свою ненаглядную! Вскочил, бросился ей навстречу. Обнял крепко-крепко! И она его руками нежными обвила. Прижалась к милому. Так, сплетясь руками, стояли они долго и молчали. И только в душе молились, чтобы укрыли их сосны. Чтобы никто найти их не смог и разлучить.

А муженёк за своими песнями не сразу и заметил, что жены-то уж нет в повозке! А как обнаружил пропажу – тут же коней вспять повернул. Приехал обратно в деревню, поднял шум. Собрались всем миром и отправились искать беглянку. Долго искали. До самой ночи. Как стемнело, поиски прекратили. А утром сызнова стали искать. Да только не нашли никого. Искали и в доме у Добруши. А только оказалось, что и он тоже пропал бесследно.

И лишь спустя время заметили люди, что в том месте, где влюблённые встречались, на самом краю бережка, где обычно они сидели, появились две молодые сосны. Услышал лес мольбы горячие Вареньки и Добруши. Ведали сосны про чувства искренние. Вот и спрятали влюблённых. Укрыли меж собой.

…Шли годы. Зимы сменялись вёснами. Летний зной – осенними ветрами. Сосны росли, крепли. Сплетались корнями и ветвями, так, как не суждено было влюблённым сплетаться нежными телами. Птицы вили в их кроне гнёзда и выводили птенцов. Рождались на их ветвях шишки, всходила вокруг молодая поросль…

Вода и дожди подмывали понемногу бережок, он осыпáлся, обнажая корни. Но глубоко проросли они в землю-матушку, крепко сплелись стройные деревья, навсегда стали опорой друг для друга.

Так до сих пор и стоят на бережке две сосны. И никто вовек не сможет разлучить влюблённых.

Ну, наконец-то, скоро весна. Считай, дождались. Побыстрее бы уж эта зима заканчивалась. Ножки мои устали да застыли по снегу топтаться. Ну ничего, немного осталось. Вот-вот март придёт. Солнышко пригревать начнёт – выйду на пригорок, на парной землице косточки погрею, на солнышке просохну.

Совсем-то тепло не скоро ещё установится – вон снегу навалило, всё белым-бело. Подружки мои, ёлки, тоже жалуются. Устали на ветвях своих такую тяжесть держать. Хоть бы ветер подул, сбил бы снежок с веток-то. Так нет… Тишина такая стоит, как будто весь мир замер в предрассветном сне.

Почему в предрассветном? Ну как же, зима – ночь природы, весна – её рассвет. А сейчас самый и есть предрассветный час.

Жаль, конечно… Красота-то какая… А придёт марток, ветерком южным подует, всё таять начнёт… Вся эта сказочная лепота стечёт ручьями да капелью. Но зато на смену белому безмолвию придёт зелёное безумие! Ох, весело же будет! Птичий гомон да хруст лопающихся почек… Не то что унылый морозный треск скрипучих стволов.

Что-то замечталась я. Да и застоялась. Пора ножки размять да поворотиться к лесу задом. А то вот уже и хозяюшка моя идёт.

– Ну, как управилась, хозяюшка родимая? Все глазоньки проглядела, тебя поджидаючись. Я уж и печь истопила, и самовар вскипятила. Заходи, хозяюшка, поешь-попей да полезай на печь, грейся. А я тебя укачаю-убаюкаю. Отдыхай, бабуся Ягуся.