Тревога Ариона и Кассии достигла предела. Они переглянулись. Не нужно было слов, чтобы понять – условленный срок ожидания истекал. Надежда на удачную охоту сменялась страхом, что с Боросом случилась беда. Решение зрело в их взглядах, тяжелое, но неизбежное.

Багровые полосы на западе медленно гасли, уступая место густым фиолетовым сумеркам. Холодный ветер, налетевший с перевала, закружил пепел у догорающего костра и заставил Ариона и Кассию плотнее закутаться в плащи. В лощине стало по-настоящему темно, и тишина, нарушаемая лишь свистом ветра, казалась оглушающей. Борос не вернулся.

Тревога, нараставшая весь день, превратилась в ледяной комок в груди Ариона. Он больше не мог сидеть на месте, не мог просто ждать. Каждая минута промедления казалась вечностью, наполненной страшными картинами того, что могло случиться с его другом в этом диком, незнакомом лесу. Его верность другу (Первая Филия) и потребность действовать, помогать (Вторая Агапе) пересилили все сомнения и страхи.

– Я больше не могу ждать, – сказал он твердо, поднимаясь на ноги. Его голос прозвучал хрипло в холодной тишине. – Я пойду его искать.

Кассия подняла на него свои темные, серьезные глаза. В них не было удивления, лишь глубокая, затаенная тревога.

– Арион, это безрассудно, – сказала она своим ровным, логичным тоном, который сейчас казался почти неуместным. – Уже почти ночь. В лесу темно, опасно. Ты можешь заблудиться или сам попасть в беду. Борос – опытный следопыт, возможно, он просто задержался, выслеживая зверя, или нашел укрытие на ночь. Правильнее было бы дождаться утра. (Второй Сторге – стратегически верное, но эмоционально неприемлемое решение).

– Дождаться утра? – Арион с трудом сдерживал дрожь в голосе, вызванную не только холодом, но и смесью страха и решимости. – А если он ранен? Если ему нужна помощь прямо сейчас? Я не могу просто сидеть здесь и ждать, Кассия! Он бы не стал ждать нас. Он бы пошел. Я должен идти.

В его голосе звучала та самая твердость, которая удивляла его самого, та самая ответственность за "своих", которая была стержнем его натуры. Его Третий Сторге, обычно полный сомнений, сейчас молчал, уступая место зову долга и дружбы.

Кассия смотрела на него долго, ее взгляд был пристальным, оценивающим. Она видела его решимость, его страх, его непоколебимую верность Боросу. Она понимала риск, но видела и то, что остановить Ариона сейчас невозможно, да и, возможно, неправильно. Ее практичность боролась с зарождающимся страхом не только за Бороса, но и за Ариона.

– Хорошо, – сказала она наконец тихо, и в ее голосе впервые прозвучала не только логика, но и глубоко скрытое беспокойство. – Но будь предельно осторожен. Не уходи далеко от тропы, по которой он шел утром. Возьми это, – она достала из сумки небольшой, плотно завязанный кожаный мешочек. – Здесь немного толченых светящихся грибов. Если совсем стемнеет, разотри щепотку – они дадут слабый свет, помогут не сбиться с пути. И вот, – она протянула ему маленький острый нож, которым резала травы. – У тебя должен быть хотя бы нож.

Арион с благодарностью взял мешочек и нож. Он быстро проверил свой пояс, где висел другой нож, подарок Бороса. Накинул капюшон.

– Я найду его, – сказал он твердо, глядя Кассии в глаза. – Я вернусь. С ним.

– Возвращайтесь, – так же тихо ответила Кассия. – Оба.

Арион кивнул и, не оглядываясь, шагнул из неверного света костра в сгущающиеся сумерки. Лес встретил его молчанием и холодом. Он двинулся в ту сторону, куда утром ушел Борос, пытаясь различить на земле едва заметные следы друга, пока их окончательно не скрыла ночная тьма. Тревога сжимала сердце, но в то же время он чувствовал странное облегчение от того, что наконец-то действует, что идет на помощь другу. Он был один, в диком лесу, на пороге ночи, но он шел вперед, ведомый узами дружбы и тихим, но настойчивым зовом долга.