Старик смотрел на неё долго и пристально, не мигая, словно пытался заглянуть за грань реальности, выловить что-то, что скользило в пределах его понимания, но ускользало прежде, чем он мог назвать это словами.

– Meu Deus… (Боже мой…)

Он не просто смотрел – он узнавал.

И в этом узнавания было не только удивление.

Мария видела испуг.

Он смотрел на неё так, как человек смотрит на призрака.

Она не могла оторваться от его глаз.

Они были чужими, и в то же время родными.

Ей вдруг стало страшно.

Этот страх был глубже обычного испуга, он был древним, инстинктивным, тем, который заложен где-то внутри на уровне самой сути.

– Não pode ser… (Не может быть…) – выдохнул старик, отступая на шаг.

Мария не узнала свой голос, когда заговорила.

Он был чужим, глухим, дрожащим.

– O senhor conhecia Marcus? (Вы знали Маркуса?)

Старик сглотнул.

Тишина между ними стала ощутимой, как будто воздух заполнился невидимой стеной.

– Eu conhecia… (Я знал его…)

Голос его был низким, срывающимся, наполненным воспоминаниями, которые он, возможно, пытался забыть десятилетиями, но которые теперь снова вырвались наружу.

– Ele morreu há muito tempo… (Он умер давно…)

Его взгляд скользнул по её лицу, изучая, взвешивая, проверяя.

– Ou talvez não… (А может, и нет…)

У Марии пересохло в горле.

Сердце ударилось о рёбра, как пойманная птица.

Он видит её.

Не просто её – он видит Маркуса.

Город шумел вокруг.

Голоса людей сливались в беспорядочный поток, кто-то смеялся, кто-то спорил, мимо проезжали машины, вдалеке звучала музыка – но для Марии мир замер.

Всё, что имело значение – этот человек перед ней.

Этот человек, который что-то знал.

Мария сделала шаг вперёд, чувствуя, как дрожат ноги.

– O senhor pode me contar sobre ele? (Вы можете рассказать мне о нём?)

Старик не сразу ответил.

Он долго молчал.

А потом вздохнул.

– Por que você quer saber? (Почему ты хочешь знать?)

Мария почувствовала глубокую боль в груди.

Как объяснить? Как сказать, что она не просто хочет знать – ей нужно знать?

Что это не праздный интерес, а нечто, что горит внутри, не давая покоя?

Что она не может жить дальше, не найдя ответа?

Она поймала его взгляд и сказала единственное, что было правдой.

– Porque eu acho que fui ele. (Потому что я думаю, что была им.)

Старик замер.

На его лице отразилось столько эмоций сразу, что Мария не успела их разобрать.

Шок.

Страх.

Сомнение.

Понимание.

Он отшатнулся, словно её слова отбросили его назад во времени.

– Se isso é verdade… (Если это правда…)

Он сглотнул, провёл рукой по лицу.

– Então você está em perigo. (Тогда ты в опасности.)

Мария застыла.

Слова прозвучали буднично, почти обыденно, но внутри у неё всё похолодело.

Опасности больше не существовало.

Маркус умер больше пятидесяти лет назад.

Все, кто его знал, либо умерли, либо забыли.

Как она может быть в опасности?

Старик отвёл взгляд, словно сожалея, что сказал больше, чем хотел.

– O que quer dizer com isso? (Что вы имеете в виду?)

Он не ответил сразу.

Сначала он посмотрел по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь.

А потом наклонился ближе и прошептал:

– Marcus não morreu por acaso. (Маркус не умер случайно.)

Мария задержала дыхание.

Она не могла говорить.

Старик медленно покачал головой.

– Foi um assassinato. (Это было убийство.)

Правда, которую она не была готова услышать

Мария покачала головой.

Нет.

Нет.

Это не может быть правдой.

– O que? (Что?)

– Ele não morreu num acidente. (Он не погиб в аварии.)

Голос старика звучал глухо, будто он говорил не с ней, а с самим собой, с прошлым, которое не мог забыть.

– Foi um assassinato. Alguém o queria morto. (Это было убийство. Кто-то хотел его смерти.)