Хоть сам я и застыл как соляной столб, думы в моей голове развернули жуткую круговерть. Сказать, что увиденное минуту назад потрясло меня, значило не сказать ничего, или почти ничего. То, с чем я столкнулся по ту сторону больничного коридора…

Конечно, я не собирался вот так, сходу верить во все эти россказни про отбытие в загробный мир… но ведь серая Пустота мне явно не приснилась! Я явственно видел её, ощущал… выходит, если Игорь Евгеньевич и выдумывает что-то, то далеко не всё.

А может, дело обстоит не так? Что если Сухову только кажется, что он в курсе событий?

Я повернулся к Игорю Евгеньевичу.

– Скажите, вы действительно верите, что мы находимся на Том Свете? – спросил я.

Господи! Как же мне хотелось, чтобы в его ответе промелькнула хоть тень сомнения…

Игорь Евгеньевич улыбнулся и посмотрел на меня. Вот только улыбка у него вышла какая-то невесёлая.

– Я тебя прекрасно понимаю, Анатолий, – покачав головой, произнёс Сухов. – Твоя амнезия даёт тебе право, а самое главное – возможность. Возможность сомневаться и даже отрицать. К сожалению, мне такая роскошь недоступна. Я-то уж точно знаю, что со мной произошло. Видишь ли, я – самоубийца.

Чёрт, а вот это уже серьёзное заявление. Если человек помнит, что сам убил себя, у него действительно не остаётся причин для иллюзий. «Оставь надежду, всяк сюда входящий…» Так, стоп, а это откуда? Впрочем, хрен с ним, забудем пока о проблемах с памятью. Сейчас главное – заявление Сухова.

Я бросил короткий взгляд на своего собеседника. Игорь Евгеньевич производил впечатление сильной личности. Такие люди обычно не кончают с собой. Нет, всякое в жизни может случиться, но даже если возникли трудности… неужели нельзя было отыскать другой выход?

– Вы уверены, что покончили с собой? – я не смог придумать более корректного вопроса.

– Абсолютно уверен, – кивнул Сухов. – Видишь ли, обычно человек не помнит момента самой смерти. Я не знаю, кто так решил, но считаю, что это гуманно. Иногда из памяти исчезают последние дни жизни, но чаще люди забывают лишь несколько предсмертных часов. В исключительных случаях дело ограничивается минутами и даже считанными секундами… Но со мной было не так. Я помню всё. До самого последнего мгновенья. И даже больше. Я помню, как пуля пробила височную кость, помню, как она кувыркалась, продираясь сквозь мозг, и как вылетела из моей головы, расплескав её содержимое во все стороны.

– Вы застрелились? – я не смог обуздать своё нездоровое, как мне в тот момент показалось, любопытство.

– Да, – подтвердил Сухов. – Я выстрелил себе в голову из наградной «Беретты».

– Неужели нельзя было как-то по-другому решить свои проблемы?

– Всё слишком сложно, мой друг. И тебе вовсе необязательно вникать в детали.

– Необязательно, так необязательно, – кивнул я. – Так что же случилось потом? После выстрела?

– Ты мне поверишь, если я скажу, что не увидел ослепительного света в конце туннеля? Я бы вот не поверил. Очень уж мне хотелось испытать нечто подобное… Я так надеялся… Но всё оказалось гораздо прозаичнее. Прозаичнее и отвратительнее. Я очутился в грязном, вонючем болоте… и я тонул в нём, тонул несколько дней подряд. А может, это были не дни, а месяцы… или годы… и даже века… я не знаю. Однако, как бы там ни было, в какой-то момент я потерял сознание, а очнулся уже здесь, в этой больничке.

– И давно это случилось?

Сухов пожал плечами:

– Может, год прошёл с тех пор, а может, десять лет. А может, и все сто. Я думаю, время в этом месте течёт не так, как в мире живых… а ещё я бы порекомендовал тебе не слишком доверять собственным ощущениям.