Он взглянул на наш стенд. Замер на фильтр-часах. И усмехнулся. Только глазами.

– Часики? Очень мило, – бросил он. – Почти как в кружке «Юный техник».

Федя напрягся. Костя сжал в руке ключ. Рикки выпрямился. А я просто смотрел на него – и понял: ему даже не интересно, заденет он нас или нет.

Он отвернулся и пошёл прочь. Не дожидаясь ни слова в ответ.

За ним – команда. Такие же куртки, те же лица – спокойные, собранные. Двигались синхронно, молча. Словно программа запустилась и работает.

– Кто это вообще? – пробормотал Костя.

Я достал планшет, открыл список участников. Раздел: «Сектор Неон». Фото. Те же глаза. Та же осанка. Подпись:

Кристоф Милон 12 лет

Капитан команды Сектор Неон

Победитель ярмарки 2347 года

Разработчик экзокаркаса

Ученик лицея корпорации «Милон Системс»

Сын Адама Милона

– Это… – начал Рикки.

– Милон, – сказал я.

Близнецы переглянулись.

– Сын того самого Милона, – тихо добавил Федя.

Я снова посмотрел на наш стенд. На часы. Потом – на планшет.

Теперь всё было иначе.

Мы знали, с кем столкнулись.

Сначала всё выглядело эффектно. Экзоскелет двигался точно и плавно – будто не человек внутри, а сама программа. Металл скользил без рывков, каждый шаг был выверен, лампы на корпусе пульсировали мягким синим светом. Толпа зашепталась, кто-то снимал, кто-то – просто замер в восхищении. Казалось, начинается что-то великое.

Федя пробормотал:

– Всё… победитель ясен.

Я не ответил. Просто смотрел. Но вдруг – что-то изменилось. Почти незаметно.

На миг экзоскелет дёрнулся, едва заметно наклонился в сторону. Внутри парень замер – не двинулся, но будто весь сжался. На грудной панели мигнул индикатор: сначала один, красный. Потом – ещё: жёлтый, синий, снова красный.

Под маской лицо изменилось. Глаза распахнулись, губы напряглись. Он пытался вдохнуть – и не мог.

Раздался треск. Кабель на плече рванулся, будто живой, и вонзился прямо в корпус. Машина содрогнулась. Металл заскрипел. Кто-то закричал – взрослый голос, судья или техник. Панель вспыхнула ослепительно. Парень внутри рванулся, но шлем держал намертво.

Он задыхался.

Маска запотела. Капли – пот, конденсат, слёзы – стекали по стеклу. Глаза внутри были полны паники. Немого отчаяния.

– Он задыхается, – прошептал Рикки.

С потолка плавно спустились два меддрона. Холодные, чёткие. Но медленные. Протоколы тянули время. Шанса выжить у мальчика становилось все меньше и меньше.

Я не мог двигаться. Ни один мускул. Я боялся. По-настоящему. Экзоскелет казался громадным, опасным. А вдруг взорвётся? А вдруг помешаю?

Я отступил. Руки сжались. Взгляд упал вниз – на запястье.

Фильтр-часы. Мои. Настоящие. Не из витрины, не за деньги – из ночей, ошибок, и желания что-то изменить. Они не выглядели внушительно. Но работали. Очищали воздух. Давали шанс. Я снова посмотрел на костюм.

Он больше не двигался. А внутри – парень задыхался. С каждым мгновением он становился— слабее. Будто тонул в воздухе, которого не хватало.

И я подумал: а если бы там были Рикки, Костя или Федя?

Я бы не ждал.

Это было не решение. Это был толчок. Страх остался – в руках, в коленях, в горле. Но он стал… тише. Незаметнее.

Я шагнул вперёд. Потом – ещё.

– Прикройте, – сказал я.

И побежал.

Зал исчез. Остался гул. Платформа, искры, крики, удары сердца – всё слилось в единый ритм. Я знал: боюсь. До кончиков пальцев. Но он, внутри, уже не мог ничего сделать.

Я прорвался ближе. Воздух здесь был горячим, удушающим. Пахло гарью, расплавленной изоляцией, резиной. Металл дышал жаром. Искры сыпались, как звёзды. Это не просто боль – это было опасно.

Я сорвал часы с запястья. Замер на секунду.