– А как же правило, что тот раз, когда камешек тонет, не считается?

– Я его не посчитал.

– Нет, посчитал – совершенно точно. – И миссис Макнокатер бросила свой камешек.

– Один, – сказал Мэтт Коффин, – вместе с тем разом, когда камень тонет. Ну как, теперь арифметика милосердная?

– Ты любишь тушеные сосиски с фасолью? – спросила миссис Макнокатер.

Он посмотрел на нее. В сумерках ей не удалось понять, о чем он сейчас думает, хотя обычно она читала по глазам, как по книгам.

– Когда как.

– Разогреть – минутное дело.

Мэтт Коффин запустил последний камешек.

– Три, – подытожила миссис Макнокатер.

– Ну ладно, – согласился он.

Допустим, дело все же не минутное: разогреть сосиски с фасолью, и разложить на тарелке хлеб с изюмом, и посыпать яблочный соус корицей, и подать на стол соленые огурцы в укропном уксусе, и налить в стакан ледяного молока, и зажечь две высоких свечи, чтоб бросали красивые блики на потолочные балки.

Мэтт Коффин проглотил все, что перед ним поставили, – замешкался лишь один раз, а потом и второй, заглядевшись на книги в гостиной: длинные ряды на стеллажах от пола до потолка.

– Это всё читальные книги? – спросил он.

Миссис Макнокатер кивнула, пододвинула ему тарелку с хлебом. А к тарелке – блюдце со сливочным маслом.

– И вы все-все прочитали?

– Все до одной. У тебя есть любимый писатель?

Он взял еще один ломоть хлеба, обмакнул в яблочный соус и съел.

На следующий день шел дождь, и миссис Макнокатер не спускалась на берег. Но ближе к ужину, услышав шум отлива, вышла на террасу – и увидела, что Мэтт Коффин стоит у клумбы с рододендронами: одна рука в кармане, другая держит наволочку, закинутую за плечо, чем-то заполненную до половины, кепка надвинута до бровей, с козырька стекает вода.

– Восемнадцать, – сказал он.

– Мясной рулет, – ответила она, и Мэтт вошел в дом. – Сумку можешь оставить в гостиной.

Он уселся, положил наволочку на пол, запихнул ногой поглубже под кушетку. И вдохнул запах мясного рулета.

– Ужин готов, – окликнула с кухни миссис Макнокатер.

Мэтт выковырял из рулета весь лук, но мясо умял в один присест, отрываясь от еды, только чтобы в очередной раз подлить кетчупа. Миссис Макнокатер смотрела на Мэтта неотрывно.

Потом, после пары яблок в тесте, он вернулся в гостиную и оглядел стеллажи с книгами.

Макнокатер взяла с полки «Остров сокровищ», показала Мэтту.

– Про что книжка? – спросил Мэтт.

– Про мальчика по имени Джим. Про море. Поиски клада. Про пиратов. Капитана Флинта, Черного Пса, Билли Бонса и Долговязого Джона Сильвера.

Мэтт взял книгу, полистал:

– Картинки ничего, нормальные.

И вернул ей.

– А знаешь, Мэттью, мне всегда нравилось читать вслух. Я это часто делала, когда работала учительницей, но теперь мне некому читать. Ты не будешь возражать, если я прочту тебе первую главу?

Мэтт пожал плечами:

– Раз вам хочется.

А когда доктор Ливси переупрямил капитана и миссис Макнокатер дочитала первую главу, Мэтт поинтересовался:

– Почему вы так смешно говорите?

– Смешно?

– Ага. Очень.

– Моя семья из Эдинбурга, – сказала миссис Макнокатер. – Это очень-очень далеко, за океаном.

А Мэтт вдруг совсем притих, глянул на нее, а потом за окно, в сумрак, и подумал: вот куда бы, очень-очень далеко…

С тех пор в хорошую погоду миссис Макнокатер спускалась на берег и играла с Мэттом в блинчики. А стоило им нагулять аппетит – точнее, стоило миссис Макнокатер нагулять аппетит, потому что Мэтт всегда был голодный, – они взбирались на холм и ужинали в ее доме, а после ужина миссис Макнокатер читала вслух «Остров сокровищ». В дождливую погоду Мэтт просто приходил к ужину.

Если он не приходил, миссис Макнокатер догадывалась, что он в море. Тогда в сумерках она выходила на свою террасу и смотрела в бинокль на рыбацкие суда и катера-краболовы, идущие назад в порт, и Мэтт махал ей рукой с палубы, и она удивлялась, как теплеет на сердце. Однажды она спросила его о школе.