А однажды даже из-за того, что маменька с папенькой наплевали на мою аутоиммунную болезнь, я чуть не умерла. Это был первый раз, когда я была на волоске от смерти. Второй раз маленькая я опрокинула на себя ковш с кипятком; на животе до сих пор уродливые следы от ожога. Дряблая, сморщенная кожа, немного обвисшая, и смотрится просто омерзительно на моем бледном тощем теле. Третий раз я попала под машину, а от четвертого на моей левой руке зияют продольные толстые шрамы на запястье.

Я повесила платок на батарею в ванной, скудно перекусила тем, что осталось в холодильнике, снова обработала рану и отправилась спать. Удивительно, но мне не спалось; такого не случалось по крайней мере несколько лет. Глаза слипались и все тело ныло от усталости, но разум раз за разом находил новые мысли, не дающие мне уснуть.

Но в конце концов удалось. Будильник запел прямо у моего уха в семь, отрывая от вдруг ставшей ужасно мягкой и приятной подушки и заставил открыть глаза.

Надо идти на работу. К большому счастью, я не получила звонков от руководителя, а значит пока что меня пронесло и я не уволена. Пока я надевала свой несменный свитер, то и дело поглядывала на дверь ванной комнаты. Надо ли мне брать платок с собой, надеясь на встречу с Максвеллом? Мы неизбежно встретимся в университете, но мне было ужасно неудобно перед ним. Недолго думая, я все же сунула его в карман и пошла к остановке.

По субботам я работаю полный день, но ухожу раньше. В этом вся прелесть графика в выходные, однако большой минус в том, что приходится вставать ни свет, ни заря. Но завтра… Завтра мне не нужно на работу, вместо меня выйдет Милана.

Сегодня он не пришел. Странное, неописуемое чувство внутри меня заставляло поглядывать на дверь и всматриваться в лица клиентов, стараясь разглядеть знакомое. Белоснежный платочек в кармане шпарил кожу хуже кипятка. Я порывалась его вытащить и положить куда-нибудь в другое место, но заставляла себя терпеть.

Я вернулась в квартиру немного разочарованная. Откуда это чувство вообще взялось – не представляю. Мне казалось, что я давно разочаровалась во всем, чем только можно, но у судьбы другие планы: последние два дня она то и дело меня удивляет.

На следующий день я была дома. Сходила в магазин, купила себе хлеба, яиц и молока в своем любимом маленьком магазинчике, где цены на порядок ниже, чем в супермаркете. Пора бы найти замену яйцам, они стоят мне уже поперек горла: я их ем почти каждый день. Сделала все домашние дела: прибралась в комнате, помылась сама, протерла пол. Выполнила домашку и снова увалилась спать, в ожидании выходного.

Воскресение прошло ужасно быстро. Обычно я его провожу за сном, и это не было исключением. Очередной будильник затрезвонил, как назло, в точно назначенное мной время. Из забытой мною закрыть шторки выглядывали лучики солнца, такие, какие бывают только в середине зимы: светлые, почти белые, подрагивающие от столкновения с летящими шмотками снега. На третий этаж доходили только макушки берез, стоящих во дворе, шелест их листьев летом и осенью мне порядком надоедал. А именно солнце мне виделось, так как, хвала Богам, которые составляли мое расписание, у меня они начинались чуть позже обыкновенного.

Я приоткрыла глаза и тут же захлопнула их обратно, прошипев тихое "ай". Свет ударил мне прямо по больному носу. Кое-как встала и залепила рану пластырем, оделась и вышла.

Сегодня я точно отдам платок, чего бы мне это ни стоило.

Перепрыгивая грязные сугробы, лавируя между льдом и снегом, я пробралась в здание университета. Подошла к нужной аудитории, заглядывая в лицо каждому встречному, но так и не нашла нужное. Даже когда толпа зашла внутрь, на тот самом месте было пусто. Я тяжело вздохнула и отвернулась к окну, разглядывая на нем разводы от неудачной попытки его оттереть от многолетней грязи. В этих разводах я от скуки умудрилась разглядеть картину разбитого сердца. Несчастное уродливое лицо без правого уха грустило, а я рядом с ним было пятно, напоминающее сердце. А маленький кусок грязи – это уходящий в даль виновник.