– Если пришел поздравлять – поздравляй!

И тут любимый муж произнес такое… Она полетела в бездну.

– Кончай юморить, – похлопал он друга по плечу, а затем посмотрел на нее: – Что тут разбираться. Да, был с ней всю ночь, и не одну… Да, получил телеграмму… Почему не встретил – не знаю. Что делать дальше – тоже не знаю. Но одно скажу: полтора десятка лет с тобой прожил, а такого счастья, как с ней за две недели, не испытал.

На следующий день Екатерина написала рапорт об увольнении и рапорт об открытии визы на выезд. Беседа с командиром и замполитом продолжалась около часа. Просьбу не удовлетворили. Сказали, что с мужем поговорят, а если он не образумится, то вышлют из загранки в дальний гарнизон, да еще могут присвоение звания задержать. Все сводилось к офицерской карьере, а не к проблеме человека – мужа, отца двоих малых детей. Люди при больших погонах и женщина на грани безумия от свалившегося на нее горя говорили на разных языках. Страдания ее воспринимали за обиду вздорной дамочки.

Улица, по которой Екатерина ежедневно пять лет ходила от госпиталя до дома, казалась ей сегодня незнакомой. Она не узнавала серых фасадов домов. Не узнавала деревьев во дворах, рано облетевших, казавшихся похожими на пауков. Декоративное дерево, которым она прежде любовалась, – сплющенное, будто росло меж сжатых стекол, напоминало сейчас уродца с короткими ручками. Все было чужим и агрессивным, словно весь мир объявил ей войну.

Придя домой, наскоро приготовила обед, постирала белье. При сливе воды из стиральной машины услышала металлический звук, но не обратила внимания. А за ужином заметила, что на пальце нет обручального конца. Подумалось – да и бог с ним! Хотя вроде примета нехорошая.

Потянулись дни, один чернее другого. Муж открыто разгуливал с любовницей по кафе. И даже… приводил домой. В спальне теперь жили Катя с детьми, а в детской комнате муж. Днем его не было. На ночь приходил, ужинал, переодевался. Часто приводил свою пассию: они закрывались в детской, пили кофе, занимались своими делами, о чем-то шептались и хихикали. Екатерина слышала все шорохи и вздохи. Лежала с открытыми глазами, рядом сопели дети. Она не спала целыми ночами. Не могла уснуть даже тогда, когда муж, проводив подругу, выключал свет и засыпал. Она молчала. Молчание продолжалось месяц.

Развязка наступила неожиданно и просто. В тот вечер она, уложив детей спать, долго сидела на кухне, листала альбом с фотографиями прошлых лет. На следующий день заканчивался отпуск, и ей надо было выходить на дежурство. Весь госпиталь знал о том, что произошло в их семье. Понятно, за ней будут пристально наблюдать – в лицо сочувствовать, за спиной… Закрыв альбом, Катя взяла в руки журнал мод, который купила в Москве. Листая картинки, почувствовала нарастающую тревогу. Вышла на балкон. Полночь, муж еще не пришел. Вдруг послышались голоса на балконе где-то в стороне. Показалось, это ее Костя с той девицей. Перехватило дыхание – от обиды, волнения, несправедливости жизни. Грудь сдавило железным прессом.

Еле передвигаясь, Екатерина вернулась в комнату, подошла к бару в стенке, взяла фляжку с коньяком. Хотела сделать первый глоток, но замешкалась. И тут взгляд упал на красную коробку с лекарствами. Поставила фляжку и выбрала несколько пачек транквилизаторов и снотворного. Пошла на кухню, налила в хрустальный бокал воды и торопливо проглотила горсть таблеток. Страха не было. Она работала врачом и знала, что последует дальше. Подошла к зеркалу, провела расческой по светлым пушистым волосам. Чувствуя, как ноги наливаются свинцом, она по стенке добралась до спальни, где спали дети. Склонилась, подняла сынишку, прижала к себе и унесла спать в его детскую кроватку. Вернулась в спальню и легла подальше от дочери, с другого края, как была в платье. Хотела укрыться, но не получилось. Исчезли звуки. В голове вспыхнуло видение сплющенного дерева-уродца: это была груша, без листьев, но сплошь увешанная плодами – крупными, медовыми…