Поезд пришел на вокзал Келети в Будапешт утром. Проводник разбудил пассажиров за час до прибытия. Глядя в окно, Екатерина не переставала удивляться окружающей красоте. Вдоль дороги виднелись ухоженные и аккуратные поля помидоров. Они лежали на земле, цеплялись за толстые ползущие стебли. Ближе к столице появились редкие деревья, а затем за окном поплыли густые сады и парки. Поезд замедлил ход, и вагоны, вкатившись под стрельчатые своды вокзала, остановились у перрона. Засуетились, заспешили к выходу пассажиры, таща на себе тюки и громоздкие чемоданы, коробки с телевизорами и деревообрабатывающими станками. Последние везли для перепродажи – советская бытовая техника и станки ценились высоко и шли «с колес» тут же на перроне. Посмотрев в окно, Екатерина поискала глазами лицо мужа и вздохнула:

– Да что ж за наказание, господи… Может, он телеграмму не получил?

Сын закапризничал:

– Мам, а папа нас у входа ждет, да? А почему он не зайдет сюда? А как мы поднимем чемоданы?

– Перестань канючить! Бери коробку с игрушками и вперед. На Будапешт!

В купе заглянул знакомый офицер:

– Как настроение? Отдохнули? Вам помочь?

– Спасибо большое, я вам так обязана. Спасли нас от мытарств. Если бы не вы…

– Все в порядке. Желаю удачи, – попутчик попрощался и отправился к ожидавшей его машине. Открыв дверцу «Вольво», обернулся: – А, может, вас подвезти? У меня время есть.

– Нет, спасибо. Муж должен приехать.

На перроне почти никого не осталось. Кто-то, увидев своих встречающих, радостно сгружал вещи в багажник машины, успевая при этом за несколько минут выдать всю информацию об отпуске и родных. Кого-то без лишней суеты умчали таксисты. Екатерина с детьми стояла на перроне в окружении кучи вещей. Подходили таксисты, но она отказывалась. В конце концов, поняв, что ждать нет смысла, она села с детьми в такси.

– Может, заболел или на учениях, – не отпускало ее беспокойство, пока ехали по городу. – Но, если телеграмму получил, то кого-нибудь попросил бы встретить, знакомых с машинами было немало. Тогда почему нет никого?

Сын без умолку верещал, что-то показывал, о чем-то спрашивал:

– Мамочка, смотри, колесо до самого неба. Мы поедем в воскресенье в «Видам Парк»?

Она, не слушая, отвечала. Через полчаса быстрой езды по автобану, по которому хотелось ехать и ехать, Екатерина взяла себя в руки – чего зря накручивать. За окном мелькали какие-то постройки, одинокие чарды (кафе) на перекрестках: где-то здесь, в одной из них они отмечали день рождения мужа…

Машина остановилась перед шлагбаумом военного городка. Обзор местности отсюда был великолепный. Несколько девятиэтажек высились в окружении особняков, за домами бетонный забор и ряды колючей проволоки, ограждающие стоянку боевых машин, частично расчехленных. Вокруг них суетились в полевой форме солдаты. Чуть в стороне виднелся один из домов автобата – там выделяли квартиры офицерам. Дом называли госпитальным, так как в нем в основном жили семьи военных врачей и находилось общежитие для специалистов по оргнабору.

Подъехали на машине к подъезду своего дома, водитель помог выгрузить вещи. И здесь их никто не встречал. Дети с пакетами кинулись по лестнице вверх, толкая и обгоняя друг друга, их звонкий смех был слышен внизу. Оставив чемодан у скамейки, Екатерина с сумкой в руках тоже начала подниматься. Навстречу сбегал сосед по площадке. Увидев ее, радостно поприветствовал, сделал комплимент по поводу новой прически, предложил помощь. Когда они, разговаривая, подошли к квартире, там уже стояли дети и звонили в дверь. Замок щелкнул, на пороге появился глава семейства. Босой, в светлых летних брюках, без майки. Растерянный вид, слипшиеся на лбу пряди, дрожащие руки… Вышел в коридор, закрыл за собой дверь, присел на внесенный соседом чемодан: