Если бы Суд казначейства не вынес этого опрометчивого решения, дело Гемпдена закончилось бы так же без последствий и тихо, как закончилось подобное дело безвестного лондонского купца: ну, отсидел бы положенное, уплатил бы наложенный штраф, никто бы больше и не вспомнил о нем. Попытка узаконить беззаконие короля возмутила даже придворных. Нация теряла доверие и к личности короля Карла, и к самому принципу монархической власти, которая бесцеремонно топтала традиции и оскорбляла национальные чувства. Одни непреклонные приверженцы короля пытались неубедительно, робко защищать правомерность такого решения. Их не слушал никто. Имя Джона Гемпдена было у всех на устах. Оно произносилось с любовью и гордостью. Оно превращалось в символ национального бедствия. Многие, конечно, молчали. Немногие протестовали открыто. Обстановка до того накалилась, что сами судья что-то мямлили в свое оправдание, надеясь спасти свое имя. Самые умные, самые образованные из лордов покидали двор и затворялись в наследственных замках. Короля поддерживала только англиканская церковь и жалкая кучка его прихлебателей.

Правда, на кровопролитие, на мятеж по-прежнему не слышно было даже намека. Народ оставался спокоен. Волновались одни люди свободных профессий. Королева Елизавета, стремясь придать своему двору особенный блеск, привлекала к себе актеров, поэтов, писателей, философов и ученых. При её дворе умные разговоры сделались модными. Празднества и театральные представления следовали одно за другим. Придворные от души развлекались. Актеры блистали своими талантами, поэты представляли на суд высокой публики свои вирши, большей частью заказанные и оплаченные этой же публикой, с удовольствием излагали свои мысли ученые и философы, и все вместе с еще большим удовольствием принимали щедрые подачки двора.

Конец ознакомительного фрагмента.