Нашелся всего один человек, который попытался доказать, что закон существует и что закон существует для всех. Это был Джон Гемпден, приходившийся Оливеру Кромвелю двоюродным братом. В парламенте, как и Оливер, он сидел на скамьях оппозиции, выступал, правда, чаще, чем он, однако его речи были умеренны и не представлялись опасными ни королю, ни правительству короля. Как и Оливер, после разгона парламента он удалился в провинцию. В графстве Бекингемшир он владел богатым поместьем, жил в нем скромно, избегая пышности и расточительства, не позволительных пуританину. Он был ровен и весел, любезен со своими соседями и никому не навязывал своих убеждений. За это соседи уважали его. Они считали его человеком достойным и умным, который, как всякий порядочный человек, не может одобрять дурацкой политики короля, но относится к ней философски, не подрывает устоев и не зовет к мятежу. Такое поведение не было хитростью со стороны Джона Гемпдена. Он в самом деле смотрел философски и не призывал к мятежу, поскольку по натуре не был мятежником. Человек мирный, умный и образованный, он много путешествовал по Англии и Шотландии, изучал нравы, заводил многочисленные знакомства и находил повсеместно миролюбивые настроения и недовольство налогами, которые вводились королем с вызывающей бесцеремонностью и с попранием английских обычаев и законов, но не самим королем.

Корабельные деньги вывели из себя даже этого философски настроенного, мирного человека. Лично он не пострадал и не мог при его большом состоянии пострадать. Кроме того, все в Бекингемшире так хорошо к нему относились, что лорд-наместник, исключительно из уважения к человеку скромному и достойному, определил для него корабельную подать всего в двадцать шиллингов. Джон Гемпден не поднял шума, не призвал к мятежу. Он посчитал, что подать введена незаконно, и отказался платить. Также без шума его препроводили в тюрьму. И в тюрьме Джон Гемпден вел себя доброжелательно и спокойно. Он всего лишь требовал суда над собой, особенно налегая на то, что в этом суде заинтересован также король, ведь приговор суда узаконит корабельную подать.

Неожиданный довод убедил короля. Король разрешил судить Джона Гемпдена на основании английских законов. Суд начался. Джону Гемпдену было разрешено иметь адвокатов. Адвокаты держались благоразумно. Они не задирали ни судей, ни тем более самого короля пустозвонными обличениями. Напротив, они уважительно отзывались о короле, о судьях, о самом институте суда. Они опирались только на законодательство и историю Англии и готовы были признать те привилегии короля, которые предусматривались законом. В своем смирении и покорности они заходили так далеко, что несколько раз, прервав речь, просили суд извинить, если некоторые выражения покажутся ему слишком резкими, и вовремя останавливать их, если им случится перейти определенные законом границы. В общем, суд над Джоном Гемпденом походил на идиллию. Судьям не в чем было упрекнуть ни его, ни его адвокатов, а между тем в течение тринадцати дней в зале суда обеими сторонами обстоятельно и серьезно обсуждались основные законы страны и самый принцип законности.

Наконец присяжные удалились на совещание, и так странен, так необычен был этот суд, так скромен и благороден был обвиняемый, что присяжные колебались, и только семеро из них отдали свои голоса обвинению, тогда как пятеро признали его невиновным. Джон Гемпден должен был уплатить штраф, и было бы хорошо, если бы суд казначейства остановился на этом. Суд не остановился на этом, видимо, сознавая, что осужден невиновный. Суд счел необходимым обстоятельно обосновать свой приговор. В постановлении суда говорилось, что никакие законы не могут помешать королю пользоваться его привилегиями, что король может не считаться с теми законами, которые лишают его возможности заботиться о защите страны, что в случае необходимости он может отменять те законы, которые мешают ему, и что он сам может решать, какому закону следовать, а какой отменить. Другими словами, Суд казначейства во всеуслышание узаконил беззаконие английского короля. Суд казначейства явным образом подслужился угодить королю, и он ему угодил. Король Карл был чрезвычайно доволен. Решение Суда казначейства он с полным правом воспринял как утверждение и оправдание своей неограниченной власти.