– Странные дела, а как же законы физики и математики, или они здесь не работают? – произнесла, смеясь, Николь и, наклонившись почти над самой водой, напрягла взгляд, закрывая лицо ладонями от солнца. И вдруг девушка четко рассмотрела силуэт женщины: ее волосы раскачивались в течении воды, платье белое и холодное как снег парило, изредка обнажая её ноги, лицо было мертвенно-бледное и глаза были открыты так широко, что казалось, вот-вот вывалятся из глазниц. Страх сковал Николь, она не могла пошевелиться от ужаса, сердце стало болеть от бешеного ритма, холод предательски овладевал ее телом. Найдя в себе силы, оторвав взгляд от утопленницы, Николь вскочила и стремглав побежала в особняк, не замечая, как сбивает в кровь ноги об корни деревьев и камни. Её белое от ужаса лицо хлестали ветки кустарников, она преодолела путь от реки до особняка за секунды. Взлетев по лестнице едва касаясь ступенек, она влетела в холл и с шумом закрыла дверь на засов. Перепуганный этим зрелищем дворецкий, вытаращив глаза, смотрел на графиню, не решаясь вымолвить даже слово. Николь, пролетев мимо горничной, забежала в гостиную и, упав на стул, разревелась, закрыв лицо руками. Ее всю трясло, страх не давал ей даже вздохнуть полной грудью. В дверях показались перепуганные дворецкий и горничная

– Графиня, что случилось? – взволнованным голосом спросил дворецкий.

– Я не знаю. Вернее, я не могу это объяснить. Мне кажется, что я схожу с ума, – всхлипывая и не отрывая ладони от лица, ответила Николь.

– Тейлор, налейте мне вина и оставьте меня ненадолго одну. Пожалуйста. – взяв со стола салфетку и вытирая заплаканное лицо, попросила графиня.

– Сию минуту, госпожа, – ответил дворецкий и, наполнив вином бокал вышел из гостиной, закрыв за собой дверь.

Николь сидела, сложив руки на стол, нервно мяла салфетку, слезы катились по щекам и капали на накрытый скатертью стол. Вытерев в очередной раз лицо, девушка взяла бокал и смотрела как будто сквозь него. Руки дрожали так, что вино плескалось в бокале, медленно стекая по его стенкам. Отпив половину красного как гранат напитка, поставила бокал на стол и позвонила в колокольчик. Через пол минуты вошла горничная, ее лицо по-прежнему было взволнованное. Сложив руки на переднике, Лесли обратилась к Николь:

– Чего изволит графиня?

– Лесли, передайте, пожалуйста, Стефани, что я не буду ужинать, все, что она приготовила, кушайте сами. Я сейчас же отправляюсь спать. Разбудите меня в 10 часов, если я сама к этому времени не встану. Можете идти, Лесли.

Горничная ушла, а Николь, допив вино, пошла в ванную, быстро приняв душ и сделав все процедуры перед сном, направилась в спальню. Закрыв за собою дверь, Николь села на край кровати, поставила телефон на колени и набрала номер управляющего. После непродолжительных гудков она услышала его голос:

– Мэтью слушает.

– Мэтью, это Николь.

– Слушаю Вас, графиня. Что-то случилось? – встревоженным голосом спросил управляющий.

– Да. Я не могу это обсуждать по телефону, так как Вы можете посчитать меня сумасшедшей или выжившей из ума. Вы не могли бы завтра приехать часам 11 утра в поместье, я хотела бы с Вами поговорить.

– Конечно, графиня. Я буду у Вас в назначенное время.

– Спасибо большое.

Николь положила трубку и, надев пижаму, упала на подушку.

Всю ночь Николь ворочалась и просыпалась в холодном поту. Сны были ужасные, леденящие душу и сознание. Ей снилось что она стоит на мостике, а из воды медленно поднимается мертвая женщина: её когда-то изящная фигура, полуобнаженное тело, красивые, густые, длинные волосы овевали застывшие черты некогда живого, обворожительного лица; она смотрит на Николь абсолютно белыми, пустыми глазами, протягивает к Николь руки и в голове звучит ее голос: