учиться физике, а шахматы забросил. За последние шесть лет он нигде не был

основным претендентом, если не считать одного случайного турнира.

Ним помог мне выйти из машины, захватил картину, и мы подошли к

парадной двери. Он достал ключ и отпер замок.

Мы очутились в огромной прихожей. Засияла большая хрустальная люстра.

Пол в прихожей и в комнатах, которые выходили в нее, был сделан из

вырезанных вручную сланцевых плит, отполированных таким образом, что они

были похожи на мраморные. В доме было так холодно, что я видела собственное

дыхание; на стыках плиток пола образовались ледяные прожилки. Через анфиладу

темных комнат Ним провел меня на кухню, которая располагалась в задней части

дома. Какое это было чудесное место! На стенах и потолке сохранились

старинные газовые светильники. Поставив на пол картину, Ним зажег рожки на

стенах, и они осветили все вокруг уютным золотым светом.

Кухня тоже поражала своими размерами – тридцать на пятьдесят футов.

Одна из стен представляла собой французское окно, выходившее на заснеженную

лужайку. У противоположной стены располагались плиты с духовыми шкафами,

такие огромные, что на них можно было приготовить еды на сотню человек.

Возможно, плиты топились дровами. С противоположной стороны был сложен

гигантский камин, который занимал всю внутреннюю стену. Перед ним стоял

круглый дубовый стол на восемь-десять человек, с поверхностью, сплошь

изрезанной за годы использования. В разных частях кухни были расставлены

несколько наборов удобных стульев и мягкие диванчики, застеленные пестрым

ситцем.

Ним подошел к поленнице, сложенной рядом с камином, и споро наколол

лучины на растопку с двух-трех больших поленьев. Прошло несколько минут, и

комната осветилась мягким теплым сиянием. Я сняла ботинки и свернулась на

софе, Ним в это время откупорил бутылку хереса. Он подал мне бокал и плеснул

немного в свой, затем уселся рядом со мной. Я стянула с себя пальто, и мы с

ним чокнулись бокалами.

– За шахматы Монглана и приключения, которые тебя ждут, – с улыбкой

провозгласил Ним и сделал глоток.

– М-м-м… Превосходный херес, – похвалила я.

– Это амонтильядо, – пояснил он, крутя в руке бокал. – Кое-кто был

живьем замурован в стене из-за того, что умел отличать амонтильядо от хереса

[Намек на рассказ Эдгара По "Бочонок амонтильядо"].

– Я надеюсь, это не то приключение, которое ты приготовил для меня, -

сказала я. – Мне действительно надо завтра быть на работе.