но к тому времени, когда я добралась до перекрестка, свет снова сменился и

машины тронулись. Я не отрывала взгляда от удаляющейся фигуры.

Мужчина снова слез с велосипеда и покатил его вверх по ступеням в

сторону площади. Попался! Из сада скульптур только один выход, так что можно

не спешить и успокоиться. Я бы так и поступила, если бы, стоя на перекрестке

в ожидании зеленого света, вдруг не осознала, что делаю.

Днем раньше чуть ли не у меня на глазах убили человека, а потом кто-то

стрелял и пуля прошла в нескольких футах от меня. Все это произошло на

оживленных улицах Нью-Йорка. А теперь я бежала вслед за незнакомым мне

велосипедистом только потому, что он был похож на человека, которого я

нарисовала вчера. Но в самом деле, как могло случиться так, что этот тип

будто сошел с моей картины? Я обдумала это, но ответа не нашла. Однако когда

загорелся зеленый свет, я внимательно посмотрела по сторонам, прежде чем

ступить на мостовую.

Миновав чугунные ворота площади Объединенных Наций, я стала подниматься

по ступеням. На каменной скамье, стоявшей на белых плитах площади, сидела

женщина в черном и кормила голубей. Вокруг ее головы была обернута черная

шаль, она наклонилась вперед и сыпала зерно серебристым птицам, которые

кружили, курлыкали и роились вокруг нее белым облаком. Рядом стоял мужчина с

велосипедом.

Я застыла на месте, не зная, что делать дальше. Старуха повернулась,

посмотрела в мою сторону и что-то сказала мужчине. Он еле заметно кивнул, не

оборачиваясь протянул руку к велосипеду и стал спускаться по ступеням к

реке. Я не растерялась и побежала за ним. Голуби тучей поднялись в воздух,

на миг ослепив меня. Я закрыла лицо руками, пока они не разлетелись.

На берегу лицом к реке стояла огромная бронзовая скульптура крестьянина

– подарок Советов. Крестьянин перековывал свой меч на орало. Передо мной

лежала замерзшая Ист-Ривер, на другом ее берегу расстилался район Куинз, над

ним полыхала огромная реклама пепси-колы, окутанная клубами дыма из труб.

Слева от меня находился сад. Его просторные лужайки, обсаженные деревьями,

были покрыты снегом, на пушистой поверхности которого не было видно ни

следа. Вдоль реки шла мощеная дорожка, отделенная от сада рядом маленьких,

фигурно подстриженных деревьев. На ней тоже никого не было видно.

Куда же он делся? Из сада выхода не было. Я повернула обратно и

медленно спустилась по ступеням к площади. Старуха тоже исчезла. Правда, я

заметила какую-то фигуру у выхода из сада. Снаружи перед зданием ООН стоял

знакомый велосипед. Как этот тип мог пройти мимо меня? Недоумевая, я вошла

внутрь здания. Кроме охранника за овальным столом сидел молоденький

дежурный. Они болтали.

– Простите, – сказала я. – Сюда не заходил только что мужчина в белом

спортивном костюме?

– Не обратил внимания, – сказал охранник, раздраженный моим вторжением.

– Куда бы вы отправились, если бы вам надо было скрыться от

кого-нибудь? – спросила я.

Это привлекло их внимание. Оба принялись изучать меня, словно я была

потенциальным анархистом. Я поспешила объяснить:

– В смысле, если бы вам захотелось побыть одному?

– Делегаты идут в комнату для медитаций, – сказал охранник. – В ней

тихо. Это там.

Он показал на дверь в другом конце холла, выложенного в шахматном

порядке квадратными плитами зеленоватого и розового мрамора. Рядом с дверью

было окно, а в нем – сине-зеленый витраж с картины Шагала. Я поблагодарила и

отправилась, куда мне сказали. Когда я вошла в комнату для медитаций, дверь

за мной беззвучно закрылась.

Длинная полутемная комната чем-то напоминала склеп. Вдоль стен стояло

несколько рядов маленьких скамеечек, одну из которых я чуть не опрокинула в