"Ля Галет", маленькое французское бистро, располагалось недалеко от

моего дома, в конце Тюдор-плейс. Там были чистые скатерти на столах и

розовые герани на подоконниках. Задние окна выходили на штаб-квартиру ООН. Я

заказала апельсиновый сок, черный кофе и датский кекс со сливовой начинкой.

Когда завтрак принесли, я открыла портфель и достала записи, которые

сделала бессонной ночью – до того, как на меня подействовало белое вино. Я

подумала, что, возможно, смогу найти какой-то смысл в хронологической

последовательности событий.

У Соларина имеется секретная формула, и на какое-то время его

отправляют обратно в Россию. Фиске в течение пятнадцати лет не участвует в

шахматных турнирах. Соларин предостерегает меня, используя те же слова, что

и предсказательница тремя месяцами ранее. Соларин и Фиске пререкаются во

время игры и делают перерыв. Лили полагает, что Фиске жульничал. Его

обнаруживают мертвым при подозрительных обстоятельствах. В автомобиль Лили

попадают две пули: одна до того, как мы пришли, другая – когда мы стояли

рядом с машиной. И наконец, Сол и предсказательница – оба исчезли.

Казалось бы, что общего между этими событиями? Однако очень многое

указывало на то, что все они связаны между собой. Я знала, что вероятность

подобного стечения обстоятельств чрезвычайно мала.

Была выпита чашка кофе и съедена почти половина кекса, и тут я увидела

его. Я смотрела в большое окно на голубовато-серый изогнутый фасад здания

ООН, когда заметила что-то краем глаза. За окном прошел человек, одетый в

белое: свитер с капюшоном и шарф, прикрывающий нижнюю часть лица. Человек

катил велосипед.

Я примерзла к стулу, а стакан апельсинового сока примерз к моим губам.

Человек начал спускаться по пологой лестнице, которая делала плавный изгиб и

заканчивалась на площади, напротив здания ООН. Я поставила стакан, вскочила

на ноги и бросила несколько купюр на стол. Затолкав в портфель свои бумаги,

я схватила пальто и выскочила на улицу.

Каменные ступени были скользкими, они обледенели, и их посыпали солью.

Я перекинула пальто через руку и, размахивая портфелем, побежала по

лестнице. Человек с велосипедом скрылся за углом. Я поспешила за ним, на

бегу продевая руки в рукава пальто, и поскользнулась. Каблук подломился, я

упала на колени и сползла на две ступеньки ниже. Перед носом у меня

оказалась выбитая на сплошных каменных перилах лестницы цитата из пророка

Исайи:

И перекуют мечи свои

на орала,

и копья свои – на серпы;

не поднимет народ на

народ меча,

и не будут более учиться

воевать

[Исаия, 2,4].

Ага, как же! Я поднялась и отряхнула с колен снег. Исаие не помешало бы

получше изучить людей и народы. За пять тысяч лет не было ни дня, чтобы

планету не терзали войны. Демонстранты, протестующие против войны во

Вьетнаме, в этот ранний час уже наводнили площадь. Мне пришлось пробираться

сквозь толпу, а люди махали мне символами мира – стилизованным изображением

голубиной лапки в круге. Хотела бы я посмотреть, как они отобьют

баллистическую ракету лемехом!

Хромая из-за сломанного каблука, я завернула за угол и поковыляла в

сторону Института вычислительной техники компании IBM. Незнакомец в белом

уже оседлал велосипед и теперь вовсю крутил педали. Он оторвался от меня на

целый квартал. Добравшись до площади Объединенных Наций, он остановился

перед светофором и стал ждать зеленого света.

Я поспешила к нему. Глаза слезились от холода, я пыталась на ходу

застегнуть пуговицы пальто и портфель. Сильный порыв ветра ударил в лицо.

Мне удалось одолеть половину разделявшего нас расстояния, когда светофор

загорелся зеленым светом и мужчина снова покатил по улице. Я прибавила шагу,