Вот уже более двадцати лет он вовсю пользовался преимуществами, которые

давала ему красота и молодость. И все эти годы он провел в удовольствиях,

веселье и с пользой для карьеры. Любовницы старались услужить ему как в

салонах, так и в будуарах, и, хотя Морис добивался только собственного

аббатства, они открыли для него двери политической синекуры, на которую он

давно зарился и которую скоро должен был заполучить.

Францией правили женщины, это Морис знал точнее и лучше, чем

кто-нибудь. И хотя по французским законам женщины не могли наследовать трон,

они всегда получали власть другими средствами и соответственно подбирали

кандидатов,

– Теперь приведите в порядок драпировки Валентины, нетерпеливо говорил

Давид. – Вам придется подняться на помост, ступени позади.

Морис, хромая, поднялся на помост высотой в полтора метра и встал за

спиной Валентины.

– Итак, вас зовут Валентиной? – прошептал он ей на ухо. – Вы очень

милы, моя дорогая, для той, что носит мальчишеское имя.

– А вы очень распутны для того, кто одет в пурпурную сутану епископа! -

дерзко ответила девушка.

– Прекратите шептаться! – вскричал Давид. – Поправляйте ткань! Свет

почти ушел!

И когда Морис двинулся, чтобы поправить ткань, Давид добавил:

– Ох, Морис! Я же не представил вас. Это моя племянница Валентина и ее

кузина Мирей.

– Ваша племянница! – вскричал молодой человек, отдернув руку от

покрова, словно обжегшись.

– Любимая племянница! – добавил Давид. – Она моя подопечная. Ее дед был

одним из моих самых близких друзей, он умер несколько лет назад. Герцог де

Реми. Полагаю, ваша семья знала его.

Мирей изумленно посмотрела на Давида.

– Валентина, – продолжал художник, – этот джентльмен, поправляющий твой

покров, – очень известная фигура во Франции. В прошлом председатель

Национального собрания. Позвольте представить вам монсеньора Шарля Мориса де

Талейрана-Перигора, епископа Отенского…

Мирей, ахнув, вскочила на ноги, подхватив ткань, чтобы прикрыть грудь.

Валентина же испустила такой пронзительный визг, что у ее кузины чуть не

лопнули барабанные перепонки.

– Епископ Отенский! – кричала Валентина, пятясь от него. – Сам дьявол с

копытом!

Обе молодые девушки соскочили с помоста и выбежали из комнаты. Морис

посмотрел на Давида с кривой усмешкой.

– Обычно я не вызываю такого эффекта даже после яростных постельных

баталий, – прокомментировал он.

– Похоже, ваша репутация бежит впереди вас, – ответил Давид.

Давид сидел в маленькой столовой, располагавшейся сразу за студией, и

смотрел на рю де Бак. Морис устроился спиной к окну, в кресле, обитом

сатином в красно-белую полоску, за столом из красного дерева. Стол был

накрыт на четверых: несколько ваз с фруктами и бронзовые подсвечники,

расписанные цветами и птицами фарфоровые приборы.

– Кто бы мог подумать, что девицы так испугаются вас? – сказал Давид,

вертя в руках шкурку от апельсина. – Примите мои извинения за эту

неловкость. Я был наверху, девушки согласились переодеться и спуститься к

завтраку.

– Как так случилось, что вы стали опекуном всей этой красоты? – спросил

Морис. Он повертел в руках бокал с вином и сделал глоток. – Слишком много

счастья для одного. Тем более для человека вашего склада. Просто

расточительство, да и только.

Давид бросил на него быстрый взгляд и ответил:

– Не могу не согласиться с вами. Ума не приложу, как управляться с этой

обузой. Я обегал весь Париж, чтобы отыскать хорошую гувернантку и продолжить

образование своих племянниц. Просто не знаю, что делать, особенно с тех пор,

как несколько месяцев назад моя жена уехала в Брюссель.

– Ее отъезд не был связан с прибытием ваших обожаемых "племянниц"? -