По столовой поплыл яркий аромат малиновой настойки.

– Пьянствуете, товарищи?

– Горе лечим, – пояснили они в один голос. – Хозяйка нас бросила и к полюбовнику усвистела.

– Неужели?

– Угу, – печально моргнул чупакабра. – Я к ней… а она… Как доца мне. Только неродная и своенравная-я!

– Все понятно. А ты почему пьешь, Мурушка?

– А я за компанию, – охотно пояснила она. – У меня тоже горе. Уйдет хозяйка под графский венец, таверна закроется, где я работать буду? Здесь же условия, как будто я сама графиня: десять часов работай, остальное отдыхай, выходные есть и ек… експериментировать можно. И кто меня на закате лет еще так пожалеет и хорошие условия труда даст?

Н-да, не было печали. Настойка-то не крепкая, градусов пятнадцать от силы, но сахар и приятный аромат делают свое дело – пьется она легко, охотно и спирт в кровь всасывается быстро. А я, между прочим, так и не сняла пробу с нового урожая.

– Кислинки не хватает.

– Что б ты понимала, – обиделась повариха, отбирая у меня стакан. – Кислятину в каждом пабе подают: хошь пиво кислое, а хошь винище заморское – все одно желудок разъест, как уксус. А я каждую ягодку вручную перебирала!

– Уговорила, наливай.

– А у тебя какое горе? – малиновое лакомство потекло в чистую кружку, вынутую откуда-то из-под стойки.

– Самое обычное. Дурой родилась.

– Обесчестил? – вознегодовал Паж, силясь оторвать голову от опоры, но лишь грозно клацнул зубами.

– Не успел. Да и объективности ради это я бы его обесчестила. Но увы, чуда не произошло.

Наслаждаясь ягодным ароматом, я почувствовала себя спокойнее. Под защитой домового монстра и чуткой помощи умудренной жизнью колдуньи жилось легче. На столе помимо настойки материализовался чай, остатки морковного пирога и остывшие беляши. Какое счастье, что обязанности по кухне честно разделены между мной и кухаркой, в печи всегда томится что-то вкусненькое.

– Рассказывай, – твердо велел Паж, опрокидывая в себя четверть стакана.

– Встретились. Призналась. Пожурил. Поцеловал.

– Все? – проницательно не поверили они.

– Призналась, что другорянка. Велел сложить костер.

– М-да, – задумчиво покачала головой женщина. – Что-то подобное мы предполагали.

– Жаль, ставки сделать не успели, – покивал дух. – Я бы поставил на скорую свадебку.

Таверна тихонько дышала ночным спокойствием, будто утешительно шепча, мол, все будет хорошо. Я же неторопливо размышляла, радуясь, что не осталась с проблемой один на один. Выходит, не такую уж и глупость совершила? Или глупость, но мои домочадцы не считают ее смертельной и давно успели обдумать, как нам действовать, если правда о моей иномирности вскроется.

– Ваши предложения?

– К осаде готовиться надо, – постановила Мурушка. – Ежели с умом к делу подойти, то и месяц спокойно продержимся, а как припрет – ты легко утечь сможешь, как вода сквозь пальцы, и никто не поймает.

– Это ежели святоша вообще с отрядом нагрянет, – встрял дух. – Токмо сомневаюсь я, что он тебя всей стражей ловить будет. Зуб даю, один заявится.

– С чего ты взял?

– Предчувствие, – важно поднял коготь он. – Вы, люди, разумом живете и страхами ночными, а нам, духам, иное ведомо. Да и какой мужик в здравом уме станет поднимать шпагу на свою первую девку?

– Я не…

– Может, и «не», а токмо с тобой он впервые страсть познал, уж об этом спорить бессмысленно. Ты как хочешь, а я шкурой чувствую, что роман ваш еще не оборвался.

– Тогда и пугаться нечего?

– Как знать, – неопределенно пожал плечами чупакабра. – Сейчас не костра надо бояться, а ножа вероломного в спину. По утру станет ясно, кто в городе главной силой останется: Сонькин епископ или гильдия.