– Какой цвет вам нравится?

Говорить с военными, тем более задавать вопросы, считается дерзостью. Страж не мог этого не заметить. Но я пытаюсь угодить, чем привожу его в замешательство. Страж потирает шею и, наконец, снимает защитную шапку-шлем. Теперь я вижу его глаза. Темные, почти черные, но с голубым огоньком в левом зрачке. Побочка от бионизации. Волосы и брови цвета воронова крыла, а кожа белая, пусть и запачкана дорожной пылью. На щеках трехдневная щетина, а под левым глазом от подбородка к брови тянется рваными зигзагами глубокий прерывистый шрам. Это зверь. Он изуродовал красивое лицо молодого мужчины тридцати лет, едва не сняв с того скальп. Шрам свежий и пугающий.

– Боишься меня?

– Восхищаюсь. Не каждый выживет после ЕГО когтей.

Незнакомец смотрит на меня с прищуром, замирает, а затем отталкивает и презрительно отвечает, – Надень белое. Цвет невинности остается чистым недолго.

– Квартира шестьдесят шесть, – добавляю я, когда тот отворачивается, – Вы не спросили.

– Угождаешь? – военный выжидает мгновение и возвращается назад. Я снова ударяюсь спиной о дерево и чувствую, как рука стража крепко обхватывает мою талию, прижимая к себе. Мужчина пристально смотрит в глаза и переводит взгляд на губы, – Будешь моей.

– Буду.

Я закрываю глаза и набираю полную грудь воздуха, когда тень наклоняется ко мне и сухие губы незнакомца требовательно пробуют мои уста на вкус. Коротко, грубо и прерывисто. А затем так же быстро мужчина толкает меня на сухую листву, быстро зашагав к дороге. Становится сильно темно, но я вижу, как Веслав оборачивается, будто бы случайно, после чего скоро скрывается за поворотом. И в тот же момент по каменной дорожке раздаются легкие быстрые шаги. Ко мне бежит моя Катерина. Испуганно зовет и рыдает, когда я выхожу к ней.

– Я так испугалась, Маша! Я думала он сделает что-то ужасное…

– Он хотел, но этот военный не похож на грязного разбойника, – проговариваю, а у самой губы дрожат. Толи от холода, толи от пережитого стресса.

– Откуда ты знаешь?

– Я видела тех, кто действительно желает зла. Им плевать на чистильщиков, и они не зовут девушек на свидание.

Катя выпучивает изумленно глаза.

– Он тебе понравился?

– Нет, Катя, нет. Но я постараюсь получить из этой связи максимум пользы.

На планете Эман конец теплого сезона. Мы именуем это время мертвым предморозом, поскольку все, что давало свет и радость умирает. Крылатые бабочки Дагора, семилапые жуки-цветоносы, светляки голубой звезды. Опадают последние желтые листья и с Хребта Морозного тянется туманная морось. Десятина, другая и на холодные серые земли опустится холодная стужа.

В Дагоре люди тщательно готовятся к сотне ледяных дней глубокой Стужи. За двадцать дней собирают урожай, консервируют ягоды, закапывают в погреба коренья, сушат травы и рыбу. И каждый раз горожане надеяться, что удастся запастись достаточно, чтобы избежать голода.

Я ничего не делаю. Изредка помогаю матери с ее запасами, работая в ее погребе. Во времена Стужи мама проявляет доброту ко мне и Катерине, позволяет собрать корзину для приготовления похлебки из редьки или картофеля. Но помощь с моей стороны и с ее – способ хотя бы иногда говорить друг с другом. Может поэтому до сих пор мы еще не стали друг другу чужими?

Десятый день Предмороза. Вечер.

Катерина сама не своя. Забыла о празднике и без конца повторяет – что же теперь будет? Раньше она тоже попадалась Темному Горизонту, но в городе и обычно за хулиганство. Молодежь-мэрок шумные. Зачастую стражам приходится напоминать им о законах. Мы же были в лесах Дагора, вечером, в то время, когда работали чистильщики.