В первую очередь необходимо узнать, где она. Какую расовую и социальную роль играет в новом сообществе, а уже исходя из этого разрабатывать план действий. Верона даже слабо улыбнулась, когда в мыслях воцарилось что-то наподобие порядка.

Прерывая размышления Вероны, в комнату впорхнула девушка в легком льняном одеянии и с тонким металлическим ошейником. Её глаза широко раскрыты, а взгляд полон удивления и даже некоторой испуганной уважительности. Она стояла там, как приклеенная к месту в недоумении.

— Госпожа... Вы очнулись?!

— Нет... — усмехнулась Верона, в душе радуясь, что не попала в тело портовой девки или служанки. Девушка с ошейником округлила глаза, словно королева сказала что-то совершенно дикое.

— Да шучу я. — правительница закатила глаза и присела на край постели.

— Сообщу господину о вас! — после чего девушка поспешно скрылась из виду.

***

Немного позднее…

Верона вошла в помещение. Полы покрыты мрамором с роскошными инкрустациями, а стены украшали изящные картины и статуи местных богов. Весь зал окутывал нежный свет мягких свечей и лампад.

Королева хмуро пригляделась к снующим из стороны в сторону слугам.

За длинным столом сидел. Мужчина, плотно погрузившись в мрачные размышления. Он выглядел достаточно молодо по человеческим меркам, лет на тридцать пять, но его волосы, как видно, были абсолютно седыми. По правую руку от него сидела женщина примерно тех же лет с густой копной пшеничных волос и пустым выражением лица.

Верона, подмечая все возможные детали, грациозно присела за стол. При этом ее осанка держалась по-королевски идеально.

— Сицилла! — прогремел голос мужчины, Верона посмотрела по сторонам, тем самым растрачивая и без того хлипкое терпение мужчины, — Не хочешь ничего объяснить? — сурово процедил он.

— А должна? — усмехнулась королева, понимая, что седовласый обращается именно к ней. Верона знала, стратегия ее поведения крайне ошибочна, но такое отношение бывшая королева не намерена терпеть. В сознании периодически всплывали картины прошлого, от прежней владелицы тела, и это почему-то вызывало негодование.

— Что ты себе позволяешь, наглая девчонка? — мужчина поднялся из-за стола и подлетел к Вероне, нависая над ней.

Бывшая королева, небрежно отбросив салфетку в сторону, лениво поднялась, чтобы не быть в ущемленном положении. Удержав зрительный контакт, женщина не смогла сдержать ухмылку.

Седовласый мужчина наотмашь ударил Верону по лицу, это был настолько сильный удар, что у королевы на короткий миг онемела половина лица, а в глазах потемнело. Женщина встретила этот удар с удивительным спокойствием и стойкостью. Её лицо осталось без эмоций, а глаза выражали скрытое презрение. С уверенностью в голосе и некой долей сарказма, который был тончайшим оружием в её арсенале, Верона произнесла:

— О, какое великолепное выражение любви, папа! Я в восторге!

«Папа?» — Верона несколько удивилась, но не стала себя поправлять.

— Ты, жалкое отродье, смеешь меня позорить? Где ты достала яд Аспида?

— Где достала, там уже нет. — Верона хотела осечь себя, но что-то буквально заставляло ее дерзить, словно вся королевская мудрость испарилась, оголяя одни лишь эмоции. Еще один удар, уже по другой щеке. Верона, равнодушно сплевывая кровь, продолжила, — Продолжай и может получишь результат, в чем я, конечно, сомневаюсь. Надеюсь, отец, тебе хватить усердия! — глубоко в душе Верона в ярости, не один смертный или бессмертный не поднимал на нее руку, не считая советника, который уже подписал себе приговор. Седовласый мужчина, как видно, совершил ту же ошибку, возможно, самую серьезную в своей жизни. Предвкушая месть, женщина лишь наслаждалась гневом «отца».