Лишь он один в круге тусклого, пробивающегося сквозь облака лунного света. В руке лист с текстом легенды, больше похожей на сказку. Красивую сказку, следуя которой ему суждено до конца своих дней стать одним из тех, кто защищает этот мир от тьмы.

Если только палач вообще способен кого-то защитить. Нет, лишь покарать за то, чего уже не исправить.

– Тебя обуревают сомнения, – раздался из тьмы голос графини Баркс. Голос, который всегда успокаивал. – В этом нет ничего странного или постыдного. Ты еще не готов, но пока от тебя ничего особенного и не требуется. Лишь засвидетельствовать, что ты один из нас и всегда им будешь.

– Ничего не требуется, да? – протянул Илай, пытаясь заставить руки перестать так предательски дрожать. – Поэтому мои родители наотрез отказались прийти?

– Родителям нелегко смириться с тем, что их ребенок уже вырос. Будь снисходителен.

Илай не сдержал нервный смешок.

– Ага, пока еще можно побыть снисходительным. Скоро у меня не останется такой роскоши.

«Если, конечно, соглашусь на ваше щедрое предложение», – промелькнула шальная, совсем неправильная мысль. Невозможно отказаться от того, что принадлежит тебе по праву рождения. Илай опустил взгляд на круг серебристого света, в котором стоял. Его дело – хранить этот свет. Глупо думать, что может быть иначе.

Еще несколько мгновений, и буквы на листе начали бледнеть, пока не исчезли вовсе. Растворились, будто и не было ничего. Зато в памяти каждая строка теперь горела ярче солнца.

– Надеюсь, вы не попросите меня сейчас пересказать легенду наизусть? – фыркнул Илай, надеясь спрятаться за насмешливым тоном.

Кто-то из стоящих в тени кашлянул. Выражал так недовольство дерзостью подростка, или посмеивался – этого Илай не знал, да и не хотел знать. Ждал ответа от тех, на чье мнение ему не было наплевать. В следующий момент услышал полный холодного равнодушия голос графа Баркса:

– Это вовсе ни к чему. Кто смог прочесть, тому позабыть написанное уже не удастся.

Внезапно что-то укололо ладонь. Илай от неожиданности ойкнул и выпустил из рук пустой лист, на который упала капля крови, образовав причудливую кляксу.

– Спасибо, – почти пропела графиня Баркс, пока лист медленно опускался на пол…

…Точно как тогда. Точно такой же листок оттенка осенней листвы, что сейчас шелестела за окном. Напоминание об ошибке, которую не исправить.

Илай молча прожигал его взглядом, словно это решило бы проблему.

– Что стряслось? – Рука Катрин едва коснулась плеча, но Илай отшатнулся. Так и не ответив, в несколько шагов оказался у выхода.

– Где Вы это нашли? – Без лишних предисловий он протянул листок отцу Катрин. – Вы ведь были у них?

Фредрик нервно сглотнул. От вопроса, или от тона, которым он был задан, или, быть может, от всего вместе. Продолжая гладить лошадь по загривку, словно это помогло бы ему самому успокоиться, отвернулся, пробормотал:

– Да, то есть нет… то есть, собирался их навестить. А там на двери это. Оставить надо было, да?

– Знаешь, что это?

По-прежнему не поворачиваясь, отец Катрин замотал головой.

– Что-то нехорошее, верно? Да, надо было оставить. Только племяшка и так столько натерпелась, чтоб еще и это… не хотел, чтоб пугалась. Зря, да?

Есть вещи, в которых даже непосвященные чувствуют угрозу, пусть и не осознают до конца, в чем дело. Смутная тревога, от которой самым жарким днем по коже пробегают зябкие мурашки. От такого не отмахнешься просто так.

– Нет, все правильно. – С трудом вернув хладнокровие, Илай положил смятый лист в карман. – Ни к чему их по пустякам тревожить.

Фредрик с облегчением выдохнул. Бросил еле слышно: «Пойду уведу…», и вместе с лошадью направился в конюшню.