Как-то раз, Обстулов проиграл перила своего дома, три бочки солёных грибов и латунный тульский самовар. Если с отъёмом самовара и бочек с грибами вышло проще, то с перилами случилась оказия. Аглая Семёновна ни в какую не желала прощаться с чудными коваными перилами и вцепилась в них клещом. Пришлось отливать студёной колодезной водой.
– В дом… В гостиную… К гостям… – запричитал приказчик и погнал цыган с балкона.
В гостевой же, изрядно набравшийся веселья, танцевал потный канкан уездный полицмейстер Василий Львович Барашков. Гости весело подзадоривали его французским счётом цифр в надежде на то, что полицмейстер наконец упадёт от бессилия и оставит их всех в покое.
Уездный полицмейстер Василий Львович Барашков был кротким, любезным и справедливым человеком. Но совершенно менялся в сторону форменной образины, стоило лишь попасть ему в рот хоть капле водки. А попадала она ему часто. Так как Барашков не мог отказать себе в удовольствии, отметить с почтенными людьми какое— либо событие. Он очень любил людей. Такие перевороты личности часто оборачивались странными событиями.
Самым знаковым событием для него стал бал в доме губернатора, где уважаемый уездный полицмейстер, в состоянии полной образины, решил поддёрнуть, неудачно взбугрившееся, платье на губернаторше. Не рассчитав силы, он перевернул её вверх ногами и стал трясти, словно мешок с мукой. Платье не желало расправляться, и Василий Львович отшлёпал даму по заду с досады. Полицмейстера долго ловили по залам, за проделанное безобразие, почтенные гости. Задача осложнялась тем, что Василий Львович отстреливался солёными огурцами и довольно метко. В конце концов его связали шёлковыми скатертями и вынесли в чудный тенистый сад. Где возможно его били ногами дошедшие до полного негодования гости бала.
– Эх, винца то не грех! – воскликнул Осип Охрипович и моментально опустошил пол бутылки сливового вина, которое принёс с собой.
– Да только леший то и знает, где тебя носит. – недовольно пробурчал Логгин Затеевич и поправил подушки.
Ему нравился Обстулов за азарт и спонтанные мысли.
– Да-а-а-а.– протянул Осип, оторвавшись от бутылки, и продолжил.-Вспомнилось мне… Мой папаша вина аглицкого упился до смерти. Уж сколь на него микстуры извёл Илья Багрянович! Да тот лишь икал и булькал как налим! А потом и…
Обстулов махнул свободной рукой и как-то грустно улыбнулся.
– Пёс с ним! С папашей твоим! Ты лучше с уплатками присоветуй. Мои сыны похоже и впрямь одинаковы в наживе! Тут уж и не разобрать теперь. Уж ты то в каверзах силён. Ну и… Заработаешь деньгу. – перебил его Логгин Затеевич.
– Деньга к деньге! Забогатный ты наш! – обрадовался и залебезил Осип.
♣ 12
Звёздное мерцание раскинулось над домом Стручковых. Иногда долетали пронзительные песни цыган. Ночь призывала к свободе и бегу по траве. Тихон, кряхтя и потея, пытался выломать решётку на окне.
– К чёрту всё. Найду лодку и впотьмах сбегу. Пятьдесят рубликов есть. Прихвачу ещё что-нибудь. Наймусь куда-нибудь. Нет. Лучше буду представляться великим путешественником и буду продавать сувениры из африканских стран. Камней то всяких и козлиных черепов много по дорогам валяется. Истории буду рассказывать людям небывалые. Женюсь на графине. Будет у нас восемь детей. Кормить буду пирожными с икрой. Закажу портрет свой. Будет висеть над камином в огромной гостиной. Вот помру я и будут дети мои рыдать. Сколь свершений бы ещё сделал, папочка? – прошептал Тихон и зарыдал, не в силах преодолеть свою безвременную кончину.
Из тьмы кустов кто-то весело выбежал. Тихон всмотрелся.