Внизу хлопнула дверь технического выхода. До Римме донесся шум шагов и смех, кто-то из оркестра выбегал на улицу, а сейчас возвращался. Неожиданно Римме обдало волной теплого майского воздуха, такого живого и терпкого, и от этого защемило сердце, засосало что-то внутри. Вот сейчас он провалится в темноту закулисья, выйдет на середину в круг света, яркого, но такого неестественного… Римме почувствовал, что задыхается, что у него темнеет в глазах. А что если сегодня именно тот день, когда можно познакомиться с одним из других Вольгангов Римме, с одним из тех, кто умеет жить без фрака?..

Клаус Миллер, директор Роял Палац, медлил. Он должен был сказать, но не знал, как. До начала оставалось чуть больше десяти минут, он собрался с духом, когда ему вдруг сообщили, что Вольфганга видели идущим прочь по направлению к метро без скрипки и не во фраке. "Наверное, ему уже сказали. Что ж, тем лучше," – подумал директор, вздохнув с облегчением. – "Устроим ему в следующем месяце прощальный концерт, проводим, как подобает, провожать музыканта, отдавшего всю свою жизнь оркестру, но так и не ставшего первой скрипкой. А сегодня все же поставим эту приехавшую, назойливую знаменитость, раз Римме сам освободил место, и раз уж даже от губернатора интересовались, кто сегодня играет "Богемскую". Ох уж и капризны эти звёзды!"

Голуби

Она любила сидеть у открытого окна в сад и подолгу читать. За окном сияло синее небо, шелестели деревья, благоухали цветы, дул теплый ветер. Она представляла себя Ассолью, которой суждено увидеть однажды алые паруса на горизонте. Но сейчас она стояла около своей калитки у качели, на которой раскачивался соседский мальчишка. Он был лохматый, неряшливый, непослушный, ел конфеты и бросал фантики на землю. А она убеждала его, что так делать нельзя, потому что на их улице не должно быть мусора. Он же болтал ногами и не обращал на нее никакого внимания. Она не понимала, чем он ей так нравился, потому что в эту самую минуту она его ненавидела. И если он не перестанет мусорить, то она позовет своего папу, который поставил эти качели, и он никогда больше не будет на них кататься. Мальчишка спрыгнул и, ничего не отвечая, пошел вприпрыжку прочь. Она замолчала и смотрела ему вслед, поправляя русые косы. Подойдя к колодезному люку, на котором кормили птиц, мальчишка достал из кармана горсть семечек, бросил птицам и присел на корточки. Голуби мгновенно слетелись на угощение, закурлыкали, засуетились, а двое из них совершенно без страха начали склёвывать семечки с его раскрытой ладони. Она сразу же забыла все свои обиды, быстро собрала с земли фантики от конфет, сунула в кармашек на своем сарафане и осторожно подошла к мальчику, чтобы не спугнуть птиц. А он также молча протянул ей немного семечек. Голуби толкались у ее ног, хлопали крыльями, пушили хвосты, и она нежно улыбалась, разглядывая широко раскрытыми глазами перламутровые пёрышки на шейках птиц. А потом он и она, взявшись за руки, побежали к речушке в лугах смотреть, не появился ли на ней вдруг корабль с алыми парусами.