– А..а, ну, да. Валька, она же у тебя… того.

– Ну, это не твое дело. У меня Сашка за сына, считай, а я у него за дядьку.

– А ты не перебрал вчера?

– Так вместе были.

– Ну, да… Так и ладно, другая, пойдем, Федору всё расскажем. Он рассудит.

Прихватив бутылку, пошли к соседу другану с другой стороны, обсудили и там, потом зашли с третьей… Объективная ситуация того требовала неотложно.

– Так я её ведром по морде!., а клыки – во! Она мне ведро новое, цинковое, насквозь прокусила, зверюга! А потом я тяпкой её по хребту и… тяпка в дребезги! Я вот этими своими пальцами её уже готовый был!., и зубами вот этими… своими! Я её, по всей степи, суку гонял, километр или… Не, три километра! Она щас точно подыхает где-нибудь. Наливай!

– Да. а, кто бы подумал, Андрюха, что ты такой. С голыми руками. Да..а. – стукнулись кружками.

– А где, малец… Покажешь?

– В бане, отмывается от волчары. Дух от него, скажу я вам, друганы! Что только в жизни не нюхал, но такого! Ну, ещё по одной… занюхать.

…А в это же время Валентина, захлёбываясь и задыхаясь от азарта, рассказывала Зотихе.

– В огороде как раз были, я картошку полола, а Андрей огурцы поливал. Вдруг, слышу – в степи дитё плачет. То слышу – а то не слышу. А мужик одно – ты, дура, мол! Откудова дитё в степи, спустя стоко. А у меня в голове з..з..з! Вот те крест! З..з..з! Током по мозгам дзынь, как молнией… дзынь и всё!

– Царица небесная, да как же это всё? Отпели ангелы Сашку и на крылышках в рай унесли, на прошлой неделе ещё. Как щас помню, я молилась и поминальную читала.

– А я, знай, одно говорю ему, Сашка, говорю это наш, сынок Анькин. Кричит его голосом, Сашкиным! Ну, и бегом в степь.

– Одна, с голыми руками? Ой, матушка!

Неслышно вошла Василиса, дочь Зотихи, самая грамотная в поселке. В лучшие времена работала кассиром в Заре коммунизма. Она тихо встала за дверью и прислушалась. Василиса такая была всегда, ей надо было знать всё досконально, как в кассе – что, когда, почём и сколько.

– С тяпкой я была, а Андрей с похмела, гад, за мной еле-еле поспевал, с ведром. Выбегаем, где конопля растет, а она там в аккурат и сидит, сучара-волчара, с теленка. Ей-бо! Не… она не сидела, Сашка под ней сидел и сиську сосал!

– О..ой, матушка, царица небесная! Вальк, а ты не брешешь? Перекрестись!

– Мне, бабка, не до брёха, не тот случай. Тама, того и гляди, ну как!., волчара пацана бросит и в самою глотку тебе вцепится!

– Ой. ёй, святые угодники! А мне за что!

– Да не тебе, а мне. Ну… тут и Андрей с ведром. Кричать даже забыл как надо, паразит! Замахали, он ведром, а я тяпкой. Тут волчара испугалась, оскалилась. Зубищи… Во! С палец мой.

– Ой. ой. ёй! Ведро-то хоть с водой? Волки воду шибко боятся. Подойти, плеснуть надо было.

– Да разве этот дурень догадается. Зверюга как увидела меня с тяпкой, так и рванула в степь.

– А малец?

– Так бросила она его и… как прыганёт! Зубы выставила на полметра вперед себя! Ей-бо!

– Батюшки-светы! А ты?

– А я пацана схватила и бежать.

– А мужик?

– Так он вперед меня рванул!

Убрав занавеску, вышла, усмехаясь, Василиса, руки в боки…

– Мам, не слушай, это брехня всё. Ты, Валька, Сашку мне покажешь?

– А хоть сейчас! Смотри ты… Брехня! Спит он в сарае, пока баня топится. Ну, ты гляди, брехня. Да я Сашку, может быть, вот этими руками из зубов вырвала! Я может быть, и сама там, чуть! Да куда тебе! Ты глянь! – видно было, что Валентина очень сильно обиделась на «брехню».

– Ну и глянем, – усмехнулась Василиса. – А ты к нам-то, зачем пришла?

– Не к тебе пришла, не боись. Я чего пришла, бабушка. Помогла бы мальца отмыть, пошептать чего над ним, из святого. Непутевый он какой-то у нас народился, а после такого, думаю, молиться над ним надо обязательно. Какого хера он с этих пор к волчьей сиське тянется!