Рядом во всю орал малайка, Сашка, он упал в сухой куст степной колючки и пока выбирался, исцарапался до крови. Волчица рычала на него и совсем не устрашающе оскаливалась, но голый волчонок не унимался, визжал, и она немного даже растерялась. В её волчьих инстинктах не предусматривалась такая наглость детенышей. Своего бы она могла прикусить легонько, рыкнула бы, и всё, но с этим… Что-то за её ухом зудело и покалывало, как только она собиралась наказать наглеца.

…Валентина с Андреем с раннего утра, пока не было большой жары, трудились в огороде, она тяпала картошку, Андрей нехотя, как каторжник, поливал огурцы и, то и дело, пил из ведра. Утро было тяжелое, учитывая похмелье. Крик ребенка услышали одновременно, встали, как вкопанные.

– Ты слышал?

– Слышал… орёт, вроде. Мало ли.

Теплый ветер из степи дул порывами, а шелест сухой травы заглушал крики.

– Точно! Ну, да… ребенок кричит. Тихо!

– Откуда ему взяться там? Смотри, никого не видно на два километра.

– Ма..м..ма… – послышалось, как будто совсем рядом.

– Сашка! Андрей, ей-бо, Сашка… Его голос!

– Сдурела баба. Щас, разведаю. По мне так, чем дальше – тем лучше.

Размахивая пустым ведром и насвистывая, он с большим удовольствием пошел с огорода, жена с тяпкой на плече побежала за ним по пятам. Степь начиналась за огородом, через заросшую старую дорогу.

– Замолкни, свистун… Дай послушать.

Крик становился всё отчетливей, потом стало тихо, а еще через минуту они услышали ворчание и… опять тишина.

– Сашка! Ей бо! Ну, да… наш Сашка! Я узнала. Он когда Аньке грудь сосал, так же мычал.

– Похоже, едрит твою в ангидрид. Да глупости это всё. Помянули уже.

Перегоняя друг друга, они пробежали метров сто и остановились, как вкопанные. Под кустами дикой конопли стояла волчица, а под ней сидел их племянник, их Сашка, и… сосал, причмокивая, сиську. Волчица увидела их, сделала шаг вперед и зарычала, оскалив страшные зубы с клыками. Сосок выпал изо рта и Сашка оказался позади волчицы. Ухватившись за хвост, он подтянулся, встал, потом свалился в колючку, исцарапался до крови и заорал, что было мочи. Картина была не для слабонервных.

Андрей и Валентина на мгновение встали, как парализованные. Она уронила тяпку и вытаращив до белков глаза, медленно села на землю. Андрей дернулся, махнул рукой, в которой держал ведро, но… страх сделал неподъёмным даже пустое ведро. Волчица рыкнула ещё раз, потом присела на задние лапы и сделала мощный прыжок в заросли конопли – только её и видели. А Сашка, узнав родных людей, залопотал что-то и побежал к ним. Отмытая волчьим языком мордочка его блестела. Он подбежал к одуревшей тётке и начал дёргать её за волосы, и хоть, и не совсем четко, но довольно сносно повторял:

– Тётя… тю. тя… ма… у. у! – он привел её в чувство и Валентина вскочила и завопила:

– Сашка! Где ж ты шлялся! Ну и скотина ты безрогая! Ну, Сашка, ну, ты и гад! А ты, что тут стоишь, дубина стоеросовая, это же наш… твой родной племяш, Сашка! – переключилась она на отупевшего мужа.

Её крик быстро привел в чувство Андрея. Он взял в одну руку тяпку в другую ведро, огляделся и медленно пошел по кругу, ломая коноплю, и готовый в любую секунду скорее сбежать, чем пойти в атаку. Было тихо и Андрей, чуть осмелев, сделал несколько шагов в кусты конопли, вытянул до невозможного шею и замер… прислушиваясь, приглядываясь и даже принюхиваясь, не хужей волчицы.

Валентина быстрее пришла в себя и, схватив ребенка, что было сил побежала домой. Она еще никогда так быстро не бегала, да с таким грузом. Андрей, глядя на жену, тоже попятился и, отойдя метров на десять от места встречи с волчицей, развернулся и… рванул вдогонку, да так шустро, что повторил, как минимум, а может быть, даже побил, личный армейский рекорд двадцатилетней давности в беге на короткие дистанции, да еще с такими страшными препятствиями. В огороде он обогнал Валентину.