«Я тебя люблю» – промелькнуло в голове и наверняка отразилось в глазах, потому что Рон наклонился, собираясь поцеловать её. Руки Батлера скользнули ниже, легко забираясь под пиджак и оглаживая бока Жозефины сквозь тонкую блузку. Пламя стало нестерпимым, Жозефина подалась навстречу, вжимаясь в Рона всем телом и ощущая у бедра его напряжённую плоть. Секунду она просто наслаждалась этим чувством обоюдной нужности, а затем закрыла глаза и отвернулась раньше, чем губы Рона коснулись её губ.

Наваждение стремительно таяло, а на смену ему приходило то самое состояние не разрешившегося возбуждения и кристальной ясности ума, которое бывало утром после снов о Батлере.

– Рон, – позвала Жозефина тихо.

Открыла глаза и вгляделась в усталое лицо Батлера. Глаза его тоже были закрыты, и сейчас Жозефине казалось, что он по своему обыкновению не спал несколько дней. Жозефина подняла руку и осторожно погладила Батлера по волосам. Тот на секунду рванулся навстречу её ладони и тут же замер, открыл глаза и в упор посмотрел на Жозефину.

– Рон, – повторила Жозефина тихо, – я могу сдаться. У нас с тобой будет такой секс, которого не было уже три года. Но когда ты проснёшься утром, меня не будет. Ты хочешь этого?

Батлер секунду просто смотрел на неё.

– Нет, – голос Рона слегка охрип, и Жозефине показалось, что слова даются ему с трудом.

– Я не могу быть с тобой. Ты всё так же поглощаешь меня. Ты берёшь всё, что можешь взять, а я не смогу сопротивляться тебе. Я боюсь тебя. Нет, не тебя… Того, что ты делаешь со мной. Я слишком многого хочу, а если мы будем вместе, мне придётся отказаться от всего и снова быть просто твоей девочкой. Я не могу так. И за это я ненавижу тебя. За то, что мне приходится выбирать. За то, что мы не можем быть просто счастливы. И за то, что я всё равно тебя люблю.

Жозефина опустила голову и уткнулась лбом в плечо Батлеру. Они долго стояли так. Ни один не хотел шевелиться. Ни один не хотел выходить из этого транса, в котором не было ничего, разделявшего их. Только шумное дыхание и биение сердец совсем близко друг от друга.

– Отпусти меня, – попросила Жозефина тихо.

Рон зажмурился.

– Я давно тебя отпустил.

Они снова замолчали, а потом Рон приподнял лицо Жозефины, заставляя посмотреть себе в глаза и добавил:

– Я никогда тебя не держал.

Жозефина сглотнула.

– Прости, – сказала она и выскользнула из этого подобия объятий, чтобы стремительно нажать кнопку первого этажа. Две минуты, пока лифт трогался с места и спускался вниз, Жозефина не оглядывалась и не смотрела на Рона. Она стояла, прислонившись лбом к двери, а потом выскользнула так же молча и направилась к выходу из отеля. Рон остался один. Жозефина могла уехать, что она и делала сейчас скорее всего. Рон должен был выдержать симпозиум до конца.

Проснулся Рон в абсолютном раздрае. За окном медленно падали снежинки. Огни города ещё не погасли – они вообще почти не гасли теперь, когда в Астории стоял сумрачный декабрь и солнце появлялось на небосклоне лишь для того, чтобы мелькнуть ненадолго и снова исчезнуть. Свет его был так слаб, что почти не отражался от металлических крыш.

Рон никогда не реагировал на смену времён года – ритм его жизни был таким, что зачастую он попросту не замечал, лежит ли за стенами офиса снег или распускаются первые почки. Только последние две недели настроение его на удивление совпадало с серостью зимнего города, до сих пор не облёкшегося белыми одеждами снегопада.

Две недели прошло с тех пор, как закончился симпозиум глав судостроительных корпораций. Две недели прошло с тех пор, как он последний раз говорил с Жозефиной.