– Вы-то сами откуда? – Акрам откинулся на тюфяк, заведя руки за голову, отчего моим глазам открылся длинный рваный шрам, идущий через все его предплечье и исчезающий в пройме нательной рубахи. – В погоне за верой или вражеское золото так же блестит, как и родное?

– Из деревушки по ту сторону Нила, – ответил я. – И да, не делю динары на свои и чужие. Все сгодятся.

– Фаиз из немногословных, – усмехнулся Таир. – Он старый одиночка, не припомню, чтобы кто-то слышал от него за раз больше одной фразы.

– А ты, как посмотрю, молод. – Отложив шотель, я наконец-то позволил телу расслабленно прилечь. Острые края соломы впивались в кожу, не найдя преграды в тонкой нательной рубахе, но я настолько устал за очередной день перехода, что был готов не обращать внимания на подобные мелочи. – Мы с Таиром ровесники, – пояснил для Акрама, переводящего заинтересованный взгляд с меня на слишком словоохотливого соратника и обратно.

– Только я красивее и удачливей, – поддакнул Таир. – Моя Найрият хорошо стряпает, да и дом всегда в чистоте и тепле, грех не выглядеть младше своих лет, даром, что троих сыновей воспитал. А у тебя, Фаиз, так жизнь и промелькнет, бесплодная, что земля в низовьях Нила. Нет, ну правда, – старый знакомый аж приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть что-то на моем лице, – жена делает человека добрее. Тебе бы не помешало.

Лагерь огласил женский крик. Привычная суета походной жизни улеглась, стоило закату отгореть, а потому слабый возглас показался подобным грому. Сомнений не было – кричала одна из плененных девушек. И причина крика, тоже не вызывала вопросов…

– У них есть жены, но доброты не прибавилось. – Я встал с тюфяка. Рука потянулась к ножнам, но застыла на полпути. Командиры не одобряли поножовщину в рядах солдат, не стоило так подставляться. Взглянув в последний раз на свои клинки, я откинул полог, намереваясь ступить в ночь.

– Ты куда? – Таир едва ли не подпрыгнул, вскинувшись вслед за мной. – Проблем ищешь?

Не останавливаясь, я пошел в сторону повозок. Где-то там, насколько видел днем, остановилась и крытая клеть с рабынями. Девушек стало меньше, за последние дни перехода, – двоих забрали командиры, в том числе и сам Шахбулат, но та черноокая дикарка все еще оставалась нетронутой, лишь загнанным зверем скалясь на каждого, осмелившегося приблизиться к ней и ее соседке по несчастью – светловолосой пышной кордованке.

Искомая повозка нашлась быстро. Столпившиеся вокруг нее мужчины тоже. Один из них, успел выволочь светловолосую девушку и сейчас сдерживал трепыхающееся тело грубо вжав в собственную грудь, другой рукой закрыв несчастной рот. Видимо, это ее крики были слышны лишь мгновением назад, так как черноокая рабыня продолжала молча сидеть на соломе.

Юсуф, одобрительно посмеивался над своим товарищем и запуганной девчонкой, но услышав мои шаги, обернулся. Едкий оскал обнаживший ряд желтеющих зубов изобразил подобие улыбки.

– Кого я вижу, – издевательски протянул он. – Решил присоединиться? Так извини, самим мало. – Юсуф развел руками. – Можешь прийти позже, обещаю, все останутся живы. А можешь остаться и понаблюдать в сторонке. – Глумливая улыбка стала шире.

Ладони сами сжались в кулаки. Я начинал жалеть, что оставил шотели в шатре, но судя по довольной реакции Юсуфа, именно моего гнева он и добивался. Шакал жаждал крови, а кто именно доставит ему эту потеху – не столь и важно.

Девушка глухо замычала в широкую ладонь удерживающего ее воина. Заблестели дорожки слез, скатившись по щекам и затерявшись под мужской рукой.

– Зачем они вам? – старался отговорить от насилия, но видит Всевышний, сам не знал, как это сделать. – «Да что я в самом деле? Неужто всех вознамерился спасти… Нет, – я посмотрел на черноокую красавицу, понимая, что именно она стала причиной моих порывов, – неужто смогла приглянуться…»