В субботу 1 июня 1996 года я был дежурным по военкомату, поэтому звонок, раздавшийся в дежурке часов в 10 утра, принял я. Сторож, на которого я переложил бы эту почетную обязанность – отвечать на звонки в военкомат, придет только к 20 часам, так что трубку снимать пришлось мне.

На тот момент я только-только завершил утренние боевые действия против бабки Полины, жившей в соседнем с военкоматом доме. У нас номер здания был 17-й, а в доме, где жила баба Полина, маленькая, сухощавая особа лет примерно семидесяти, номер 19. Разделял враждебные территории деревянный забор, высотой два метра, который для этого самурая в сарафане препятствием не являлся. Она вела священную войну против военкомата последние 30 лет, причины которой никто из действующих сотрудников военкомата не знал, в военкоматовских летописях об этом ни слова не было, да и бабка Полина хоть и зловеще утверждала, что знает, наверняка и сама забыла, во всяком случае, никому об этих причинах не рассказывала. Даже тем из военкоматовцев, кого она пыталась завербовать под свои знамена. Сегодня специально для меня она перекинула через забор во двор военкомата ком птичьих перьев (подушку что-ли пожертвовала ради такой диверсии?). Ветер весело разнес перья по территории, создавая во внутреннем дворе военкомата эдакий сюрреалистический пейзаж. Я не сразу заметил, что асфальт под окном вместо обычного серого цвета вдруг сильно посветлел, не всегда же смотришь в окно, да если бы и заметил сразу, что бы это изменило? Я вышел во двор, посмотрел на небо, потом вправо-влево, подумал, что, если тут у птиц Куликовская битва случилась, то почему так тихо, а потом осененный мыслью о бабке Полине, поднял голову и посмотрел на ее окно. Окно было открыто, и бабка Полина жизнерадостно улыбалась мне оттуда. Понятно. Полчаса я собирал этот пух в ведро, не собрал и половины, конечно, но собранного для ответного удара хватило. Я перешел во двор дома бабки Полины (там четырехквартирный дом был), поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Бабка Полина сразу открыла, поскольку наблюдала мой вояж неотрывно.

– Доброго утра, Полина Васильевна, – поприветствовал я ее, – нехорошо поступаете.

– Нехорошо дежурному оставлять дежурку, – парировала она, – я уже дежурному по облвоенкомату позвонила, как ты несешь дежурство.

– Часть 1, статьи 20.1 кодекса об административных правонарушениях. Мелкое хулиганство, – монотонно проговорил я.

– Иди-иди, вундеркинд, – почти добродушно сказала бабка Полина и захлопнула дверь. Слово вундеркинд у нее было почему-то ругательным. И я ушел. Говорить ей, что часть перьев теперь находятся в ее почтовом ящике, я не стал…

Вернувшись в военкомат, я счел перемирие временно заключенным, там видно будет, до вечера или до возникновения свежих причин для эскалации конфликта, ведь обнаружение бабкой птичьих перьев в своем почтовом ящике, ясное дело, будет как раз свежей причиной. Но немного времени у меня все же было, поэтому я решил немного передохнуть от войн и конфликтов, устроившись в комнате отдыха дежурного, и открыв дверь в дежурку пошире, чтобы не пропустить каплю (сигнал штаба округа), которая сегодня была еле слышна.

Дежурному запрещено делать две вещи – отвлекаться от несения дежурства и снимать с себя снаряжение. Поскольку первую заповедь я в войне с бабкой Полиной уже нарушил, не стал цепляться и за вторую. Снял с себя ремень с тяжелой кобурой, которую отягощал пистолет и положил на топчан. Включил телевизор и стал смотреть новости по ОРТ. Наш черно-белый телевизор «Садко» кроме ОРТ больше ничего показывать не умел…